— Например? — спрашивает Антонио.
— Эпилепсия, синдром Дауна, аутизм, олигофрения и даже дислексия.
— Очень кстати, — благодарит Вито. — Спасибо, профессор.
— Всегда пожалуйста.
Желая перевести разговор на более понятную, профессиональную тему, Вито интересуется:
— Профессор, вы обнаружили что-нибудь, что бы указывало на время и место смерти?
— Да, обнаружил. Содержимое желудка говорит о том, что в последний раз жертва ела пиццу с морепродуктами. Правда, томатной пасты было больше, чем самих морепродуктов, а значит, блюдо приготовлено в дешевой закусочной для туристов. Я бы сказал, что жертва приняла пищу примерно за два часа до смерти.
— Проверить, — приказывает Вито Валентине.
Лейтенант приподнимает бровь. Список того, что надо проверить, скоро станет длинней Гранд-канала!
Антонио, прикрыв рот ладонью, шепчет кузине на ухо:
— Хочешь, могу проверить сам? Мне завтра отчитываться только к обеду. — И обращается к судмедэксперту: — Время смерти сообщить можете?
— Юноша, — раздраженно отвечает Монтесано, — да вы, похоже, насмотрелись кино или начитались второсортных триллеров. Время смерти определить — не на кофейной гуще погадать. В таких делах, как это, точно определить время смерти невероятно сложно.
Вито спасает Антонио от дальнейшего унижения, обратившись к Валентине:
— Во сколько продавец рыбы нашел тело?
— Где-то между половиной пятого и шестью.
— Вот тебе и отправная точка, Антонио. Найди место, где жертва ела пиццу, затем проверь в показаниях отца время, когда они с дочерью рассорились, и вот тебе «окно смерти». — Он снова обращается к профессору: — Вы упоминали два странных момента. Какой же второй?
Приподняв очки, Монтесано чешет переносицу.
— У жертвы отсутствует печень.
— Что?!
Судмедэксперт произносит слова по отдельности:
— У — жертвы — отсутствует — печень.
— Уверены?
Воззрившись на майора, Монтесано отвечает.
— Разумеется, уверен, — донельзя убедительно произносит он. — Я знаю, что такое печень, и уж поверьте, ошибки быть не может. Печень вырезали.
«Луна-отель Бальони», Венеция
Том перепил вина. Голова кружится, и по телу разливается приятная истома. Напряжение последних двенадцати часов уходит, и постепенно Том понимает, где он. Лежит на кровати — такой большой и мягкой, на какой не лежал отродясь.
Пахнет цветами: по обеим сторонам от гигантского ложа стоят вазы с лилиями. Слышно, как в ванной журчит вода. Она льется не просто из крана, не в ванну — шумят струи душа, в полную силу бьющие о стены кабинки. Но вот шум стихает, и Том приподнимается. Ему навстречу выходит Тина в банном халате, который для нее явно велик. Сняв резинку для волос, встряхивает белокурыми прядями. Она прекрасна. Смотрит на Тома с такой нежностью, что скованность моментально проходит.
