Как-то одна из соседок решила отблагодарить Лену за бескорыстную помощь. Приведя к Лене своего сынишку, она положила на стол деньги.
Лена побледнела.
— Хиба я вам нянька якая? — сказала она. — В войну я от голода пухла, а подачек не брала...
И она так взглянула на соседку, что та дрожащей рукой стала впихивать деньги в свою модную сумочку.
Только после того, как женщина извинилась за свой необдуманный поступок, Лена смирилась и взяла мальчика на руки.
День-деньской кружилась Лена со своей Наташей и соседскими детьми, шила по заданию совета жен офицеров покрывальца на тумбочки сержантов или еще что-нибудь, хлопотала по хозяйству. И поэтому не знала она, что такое скука, на которую жаловались соседки, изнемогавшие от жары и постоянного рокота на аэродроме.
Лена так свыклась с этим шумом, что уже не замечала его.
Только Наташа вдруг настораживалась, когда раздавался кратковременный, особенно сильный рев моторов на взлете.
Иногда, глядя в ту сторону, откуда доносился рев, она говорила:
— П-а-па... П-а-па...
Это означало, что взлетает папа.
Если полеты происходили днем, Лена никогда не задумывалась, что ее муж может не вернуться с задания, но когда полеты были ночные, она долго ворочалась в постели, не в силах заснуть. Иногда она выходила из дому и смотрела, как в темное небо, куда то и дело взлетали разноцветные брызги ракет, уходили невидимые машины, неся на крыльях огоньки. Лена возвращалась в домик, ложилась возле Наташи, боясь потревожить ее сон и надеясь, что у Ефима все будет в порядке, что он скоро придет... Но однажды он не вернулся.
В то утро на стоянке Беленького встретил майор Шагов.
— Послушайте, — сказал он, — это правда, что, поступая в училище, вы скрыли в анкете, что оставались на оккупированной территории?
— Правда, товарищ майор.
— А вам ведь доверили воспитывать курсантов в духе честности и правдивости... — в голосе начальника штаба послышались издевка и угроза.
Летчики-инструкторы уже выстроились, чтобы получить от командира эскадрильи задания на предстоящий летный день, и майор махнул рукой.
— Идите, но после полетов — ко мне! Пристроившись с левого фланга, Беленький стал слушать указания, глядя на нового комэска — капитана Гурьянова.
Под левым глазом комэска от переносицы к уху тянулся тоненький шрам. От этого глаз казался постоянно прищуренным. Когда капитан вскидывал взгляд на левый фланг, Беленький думал, что командир присматривается к нему, и по этой причине старался пошире развернуть плечи и держать руки строго по швам.
