Однако его доводы не действовали на Громова. Наоборот, старшина перешел в атаку. Пучкова возмущало надменное упрямство, с каким старшина осуждал его нововведение и отстаивал устарелое расписание постов. Инженер понял, что старшина с его въедливой приверженностью каждой букве устава причинит ему больше неприятностей, нежели сам начальник штаба. Однако отступать Пучков не счел нужным.
— Смирно! — скомандовал он, видя, что его попытки по-хорошему убедить Громова обречены на неудачу. — Я инженер эскадрильи. И потому мне лучше знать, сколько человек ставить непосредственно на самолеты, а сколько на охрану стоянки. Это мое право!
— Никак нет! Количество постов раз и навсегда определено приказом начальника штаба.
— Раз и навсегда? — перебил Пучков. — Когда издавался приказ, который висит над твоей подушкой, в эскадрилье было втрое больше механиков.
— Это не имеет значения. Приказ есть приказ.
— Любой приказ, в том числе и висящий в твоей палатке, изменяется и дополняется сообразно обстановке. Нет у меня людей, поэтому я сократил количество постов и расставил их по-новому.
Но этот простой и разумный выход из положения никак не укладывался в сознании педантичного Громова.
«Нет, — думал он. — Если б вышел об этом письменный приказ по части, а то заблагорассудилось какому-то технику-лейтенанту, и три объекта оголены. Нет, я сейчас же доложу майору Шагову...»
— Читай дальше, — сказал Пучков. Громов приблизил лючок к глазам: он назначался начальником караула.
— Это что за новости? — бросил он вдруг лючок на крышку пожарного ящика.
— Больше идти некому, старшина.
— У меня по горло своих обязанностей. А вы и меня — в наряд! Я немедленно доложу майору Шагову.
— Что же это, позволь тебя спросить, за обязанности? — в последний раз называя Громова на «ты», спросил Пучков.
— Воспитание вверенных мне подчиненных, — гордо ответил старшина.
— Вот вы и пойдете в наряд, чтобы показать подчиненным пример, как надо выполнять обязанности дежурного по эскадрилье, — пояснил Пучков свой приказ.
Громов не ожидал такого поворота и опешил.
— Хорошо, — сказал он после раздумья, — я покажу всем блестящий образец несения суточного наряда, но имейте в виду: командованию все будет известно о ваших, с позволения сказать, нововведениях!
Разговор с Громовым и Шаговым стоил Пучкову огромного душевного напряжения. Вернувшись к самолету, он остановился в раздумье: «А что я на нем делал?» И вместо того, чтобы войти в моторную гондолу, где до прихода Громова он осматривал сочленения бензиновых труб, Пучков подошел к посадочным щиткам крыла.
