Реб Хаим посмотрел на меня с сомнением и сказал:
— Ради Бога, не забудьте.
— Ни за что, реб Хаим, — ответил я. — Я не смогу с вами расстаться.
Это был первый день, который я провел как настоящий еврей. Дьявол молчал, но я знал, что такое не продлится долго. И действительно, вскоре он снова заговорил: «Все это имело бы смысл, если бы ты верил по-настоящему, но ведь на самом-то деле ты просто обычный еретик, поддавшийся минутной ностальгии. Ты уже готов вернуться к своей прежней жизни, а тут ты сделаешь несчастной дочку набожного еврея. Ты не сможешь долго оставаться с нею. Она надоест тебе через месяц, в лучшем случае — через три!»
«Я женюсь на ней и останусь с нею до конца жизни, — ответил я лукавому. — Я стану евреем, хочешь ты этого или нет. Тот, кто презирает зло, должен верить в добро».
«Я повидал множество раскаявшихся, — не унимался сатана, — и уверяю тебя, все это не более чем минутная прихоть. Вы все возвращаетесь туда, откуда бежали».
«Если я не смогу стать евреем, то просто покончу с собой!» — вскричал мой внутренний голос.
«Вот слова настоящего современного человека!» — прошептал мне на ухо демон.
Я лег в постель, но заснуть не смог. Я чувствовал, что люблю Сару.
Сегодня она моя жена и мать моих детей.
Той ночью я решил не говорить о своих чувствах ни Саре, ни ее отцу до тех пор, пока не разведусь с Цилей. Но вдруг Циля не согласится? Я боялся писать ей. Если она узнает, где я, то сможет доставить множество неприятностей. Такова современная жизнь: несправедливость всегда сильна. Хуцпа, то есть наглость, — суть всех современных людей, в том числе и евреев. Мы так прилежно учимся у гоев, что уже превзошли их. Конечно, элементы хуцпы есть и в характере набожных евреев. Они так же упрямы и не склонны к подчинению. Что ж, такой вид хуцпы неизбежен. Но не будем сейчас об этом.
После того как я решился написать Циле, меня охватили уныние и отчаяние. Я хотел порвать с прошлым, забыть о нем и вот теперь сам же начинал все заново. Я плохо спал, мне снились кошмары, и просыпался я с чувством, что, как принято говорить, игра не стоит свеч. Какую дорогу ни выбери, на всех есть препятствия. Быть может, действительно лучше покончить с собой? Я старался не думать об этом, но мысли о самоубийстве преследовали меня с детства, еще с тех пор, когда я ходил в хедер. Уже тогдая чувствовал, что все мои начинания обречены на неудачу. От родителей я слышал, что самоубийство — страшный грех. Но сам с этим не соглашался. Почему человек не может по собственной воле расстаться со своим телом? Когда я читал историю Ханы, которая после смерти семерых своих детей покончила с собой и все же попала на небеса, это меня несколько успокаивало. Если самоубийца мог попасть в рай, значит, не такой уж страшный проступок он совершил. Сегодня я знаю, что это грех. Самоубийцы швыряют Богу его величайший дар: свободу выбора. Но ведь бывают и такие обстоятельства, в которых человек не может больше выбирать свободно. Даже страданию есть предел.
