— Жирный трус! — фыркнула Джейн.
Вулф покачал головой:
— Нет, мисс Гир. Разница невелика, но я готов объяснить, в чём она состоит. Не быть трусом — заслуга небольшая, но я не трус. Назовите это самомнением или, если угодно, честолюбием. Я невыносимо самонадеян. Я был убеждён, что тот, кто убил мистера Дженсена, достаточно дерзок, умел и умён, чтобы суметь до меня добраться. В случае моей гибели я сомневаюсь, чтобы убийцу поймали. Если бы вместо меня убили другого, а я остался в живых, я бы довёл дело до конца. Так что это — оправданная самонадеянность, а не трусость. — Он резко повернулся ко мне: — Арчи, соедини меня с инспектором Кремером.
Всех вдруг словно прорвало, и со всей страстью. Краешком глаза я следил за ними, пока набирал номер. Вулф же прервал их:
— Позвольте! Готов предложить вам выбор: я или полиция. Один из вас, конечно, затеет представление; другому я советую остаться и смириться с некоторым беспокойством и неудобствами. — Он взглянул на Хаккета. — Если хотите избавиться от этого гама, можете уединиться наверху в своей комнате…
— Я лучше останусь, — заявил Хаккет. — Мне и самому небезразлично, ведь меня как-никак чуть не убили.
— Кремер на проводе, — сообщил я Вулфу.
Тот поднял трубку.
— Добрый день, сэр… Нет. Нет, у меня к вам только одна просьба. Пришлите сейчас ко мне человека, я дам ему револьвер и пулю. Во-первых, исследуйте отпечатки пальцев на револьвере и представьте мне заключение. Во-вторых, по возможности выясните, что это за револьвер и откуда он взялся. В-третьих, выстрелите из него и сравните пулю с той, которую я вам пришлю, и с теми, которыми убили мистера Дженсена и мистера Дойла. О результатах сообщите мне. Всё… Нет. Проклятье, нет! Если вы сами придёте, то получите свёрток у дверей, а в дом вас не пустят. Я занят.
Когда он повесил трубку, я сказал:
— Номер с револьвера спилен.
— Значит, узнать про него ничего нельзя.
— Да, сэр. Носовой платок тоже отдать Кремеру?
— Покажи-ка мне его.
Я протянул ему найденный револьвер — приклад его по-прежнему торчал из прорехи в платке. Вулф насупился, заметив, что на платке нет ни метки прачечной, ни каких-либо других ярлычков, а стало быть, его могли купить по меньшей мере в тысяче магазинов одного лишь Нью-Йорка, не говоря уже про остальные части страны.
— Нет, платок оставь, — велел Вулф.
Дженсен повысил голос:
— Что за дьявол, откуда это здесь?
Вулф закрыл глаза. Он явно оценивал про себя тон, голос и выражение лица Дженсена, пытаясь определить, была ли его реплика проявлением невинного любопытства или притворством. В таких случаях он всегда смеживал веки. Через мгновение его глаза приоткрылись.
