От тела я избавился на автоматическом комбинате по переработке пластиковых отходов, маршрут был привычным, а управление камерами слежения я перехватил пару лет назад, когда понял, насколько удобно избавляться от органики в гигантских баках с разлагающейся под воздействием промышленных всеядных бактерий пластмассой.
Следующим утром я искренне плакал, когда, вернувшись в состоянии легкого похмелья к родному дому, узнал о трагедии. Утирая слезу, связался с начальником Комиссии по распределению. Отдал все необходимые распоряжения по организации похорон. Спокойно, но стискивая зубы, чтобы не заорать, ответил на идиотские вопросы полицейских следователей. Родителей должны были хоронить в среду. А вечером во вторник в кармане завибрировал коммуникатор.
— Слушаю. (Не забывать, в голосе должна быть сдержанная скорбь.)
— А скажи мне, Варан, сколько будет стоить твоя поездочка на тот конец колодца?
Голос вкрадчивый, тихий, картинка отключена. Я даже не стал изображать непонимание. Это звонил хирург, который делал последние три пластических операции. Мне пришлось показать ему голо Олега, где тот был в форме лейтенант-пилота. И этот ублюдок сумел сложить два и два. Вот и сбылся мой кошмар. Один звонок в полицию, и я буду лет двадцать смотреть на четыре стальных стены. Кормежка три раза в день. Прогулка раз в месяц. И никаких звезд.
Фаридовым корешам он звонить не будет. Те его уберут вместе со мной, просто за то, что он сначала позвонил мне и попробовал сторговаться. Уж я об этом не промолчу.
— Сколько ты хочешь?
— Варан, милый, да все. Все, что у тебя осталось от Фаридовой платины. А отдашь ты мне все это завтра. Во время похорон.
А он не дурак… Только не знает что осталось у меня всего ничего. Думай давай. Соглашаться надо, все равно иначе не отвяжется.
— Приезжай. Сюда, в гостиницу приезжай. За полчаса до начала. Тут уже люди будут, так что не ссы.
— Фууу… не груби, Варан, ты всегда вежливый был. Приеду. А ты приготовь все.
И трубку положил. А я потихоньку вышел из гостиницы. Добрался до своего «аэровагена» и стал думать.
Утром хирург, дико потея и труся, позвонил мне из вестибюля.
— Спускайся. С чемоданчиком спускайся.
Он сидел в кресле, весь съеженный, глазки стреляют во все стороны, руки нервно теребят полу пиджачка.
Я сел рядом и приоткрыл чемоданчик. Хирург подпрыгнул и сдавленно провизжал: «А где остальное???!!!»
— После похорон я улетаю. Я тоже не идиот. Я отдаю тебе все, ты звонишь легавым, меня грохают при попытке сопротивления, ты счастлив. Знаешь ведь, что я в тюрягу не пойду. Неее…
