Прослезившись и вспомнив, как дядя Бенедикт бил морду престарелому символу королевства, я решил посмотреть, что сейчас творится в конюшнях. Наверняка тот единорог давно уже подох… Но, может, мне повезет, и я смогу отплатить единорожьему роду за детский, глубоко внутри меня сидящий страх, отлупцевав другого представителя породы? И я ввалился в конюшни.
Мутным глазом обвел темное помещение, утер рукавом сопли и, шатаясь, двинулся по проходу. А вот и то стойло, в котором столько лет назад произошла та схватка. За ней послышалось тихое всхрапывание, и я открыл дверь. Престарелая скотина стояла задом ко мне и преспокойно жрала. Я привалился к косяку и стал разглядывать единорога. Ноги его подрагивали мелкой стариковской дрожью, зверь всхрапывал поглощая пищу. Потом замер на мгновение и оглушительно выпустил газы. Удовлетворенно вздохнул и вернулся к жратве. Тварь явно была уже в маразме.
Я сделал шаг вперед, и стремительный вихрь рванул мне навстречу. Мне повезло, что единорог все же был уже в весьма преклонном возрасте. Он не попал рогом мне в грудь, а только боднул башкой, но и этого хватило. Я почувствовал что лечу, по затылку мне ударили чем-то тяжелым и твердым, и стало темно.
Когда я очнулся наутро, мне сказали, что в эту ночь убили моего отца, а бароны, объединившись с соседним государством, подняли мятеж.
* * *
Столица горела. Вместо командования гарнизоном мне пришлось командовать отступлением королевской армии. В том числе и вывозом единорогов. Я смотрел, как конюхи пытаются организовать разбредающееся стадо, и искал своего обидчика. Его пытались утихомирить сразу двое, повиснув на концах накинутой на шею животины веревки.
Плюнув и выругавшись, я дал шпоры коню и уехал к войскам. Серый изнуренный поток армии, обросший беженцами, бродячими торговцами и проститутками, отходил все дальше в глубь страны. Впереди были горы, а сейчас, осенью, я мог провести всю эту толпу только одним путем. Через ущелье Единорога.
Уже одно название этой узкой щели внушало мне отвращение, но другого выхода просто не было. Бароны с союзничками наседали и надо было поторапливаться. Оставив с собой отряд из солдат моего первого пограничного гарнизона, я распорядился об отходе через ущелье. И остался в арьергарде. Пусть я и терпеть не мог двор и все, что с ним связано, но увы — теперь я был королем и считал, что мои подданные должны видеть, что их повелитель не улепетывает в первых рядах, а наблюдает за тем, что происходит с людьми, и готов их защитить. Глупость, конечно…
