Поистине, «Дух дышит, где хочет». Политика последних лет напоминает мороженую рыбу — много инея, много мертвых выпученных глаз, много дурного запаха. Политика — это «селезневщина» и «мироновщина», понятные и предсказуемые, как объявление остановки в трамвае. Телевидение, примерявшее алмазный венец жреца, выродилось в тусклого, как лампочка в подъезде, Киселева и в двух очаровательных женщин, негритянку и белую, которые, демонстрируя расовый мир, не умолкая, щебечут о гениталиях. Культурный официоз представлен Жванецким, от одного вида которого скисает молоко «Домик в деревне», а также министром Швыдким, который, как бы ни умничал, все равно смотрится рядом с голым прокурором, пыхтящим в обществе двух фээсбэшных девчонок.
И вот Лимонов со своим «Палачом», «Убийством часового», «Книгой воды» сотрясает обитателей «Города золотых унитазов», верящих в безнаказанность своих злодеяний.
И те, полистав книжки, начинают обносить свои дворцы третьей колючей проволокой, минируют входы, ставят на вышках замаскированные фиалками пулеметы и спешно, меняя подгузники, принимают «Закон об экстремизме». Хорошая литература, отличный писатель.
И вот издатель Иванов из «Ад Маргиием» выпускает книжечки, плюхающие помидорами в самодовольные рожи сытых буржуа, кокающие чернильницы на вылизанных фасадах благопристойного фарисея, что днем проповедует нравственность и любовь к президенту, а ночью, когда паства засыпает голодным сном, проскальзывает в темные двери ночного клуба «Распутин», где идет бесконечная оргия. Превращается из Петра Петровича в Калигулу.
И вот молодые писатели, такие, как Сергей Шаргунов, которым по двадцать, пишут «русскую имперскую прозу», беспощадную к предателям и подлецам, нежную к родному, поруганному человеку, религиозно воспевающую Россию.
Новая проза антибуржуазна, протестна, интеллектуальна. В ней, а не на кафедрах философии, ставятся вопросы современных мировоззрений. В ней, а не в аналитических центрах утомленных «левых» движений, дается оригинальный анализ небывалой русской действительности. В ней, а не в душных кружках плюшевых моралистов, исследуются «бездны» современного человека, создается «несъедобная» эстетика, с которой не придешь на прием к Лужкову. Современная литература революционна, и только как таковая является литературой.
Поэтому и плодятся доносчики, будь то унылый, словно Дятел, функционер «Идущих вместе», или скользкий, как рептилия, журналист «МК». Поэтому и вводится в академии ФСБ «курс ямба и хорея», а также практикум, как ловчее, с криком: «Лежать, сука!», опрокинуть писателя и сковать наручниками.
