Отец погиб в Рождество. И поныне в этот день, когда я просыпаюсь, умываюсь, смотрю на небо, работаю, читаю, пью вино или обнимаю женщину, я думаю, что делал в эти минуты отец: как просыпался в землянке, заматывал обмотки, брал «трехлинейку», поднимался в атаку под утренней красной зарей, бежал в утреннюю зимнюю степь, к ночи лежал, вмороженный в лед под тусклой звездой.
В моей жизни был мистический опыт. Я видел ангела. Не мамонта, не снежного человека, не пришельца, но ангела. Я находился в расцвете физических и духовных сил, уже прочитал Библию, познакомился с античной и индусской философией, знал наизусть много пушкинских стихов, мог всю ночь напролет петь с друзьями старинные русские песни, каких не сыщешь в фольклорных сборниках. Шел один, много километров, вдоль Оки. Лето, зной, все в цветах, в шмелях, в бабочках. У маленькой речки Лопасня передо мной встал ангел. Огромный, гигантский, до солнца, похожий на того, что встал перед апостолом Иоанном на Патмосе. Но не грозный, а любящий. Я испытал несравнимое ощущение счастья и радости. Это длилось доли секунды, но в тот момент заиграли все речные рыбы, взлетели все птицы, дивно засверкали все краски. Крылатое существо взяло меня на небеса, наполнило своей любовью и вернуло опять на землю. Этот опыт я вспоминаю всю жизнь. Он постоянно угасает, меркнет, меняет очертания, становится мифом моей собственной жизни, но я реально пережил это чудо.
Если проследить путь русской исторической, религиозной, философской мыслей, изложенных старославянскими литерами или современным компьютерным шрифтом, то обнаружится, что основная русская идея сводится к тому, что Россия — это иная страна. Русский народ, русское государство — абсолютно отличны от прочего мира. На этом отличии строилась вся феноменология русского сознания. В разное время она наполнялась разным историческим содержанием, но острейшее отторжение от других цивилизаций сопутствовало русскому самоощущению. Инобытие являлось основой русского сознания. Русское мессианство исповедывалось смердом, и князем, и интеллектуалом, и духовидцем, и комиссаром, и Гагариным. В середине 17 века при патриархе Никоне Россия собиралась стать огромным государством‑монастырем, так как мыслила себя местом «Второго Пришествия». Русские избраны Господом для того, чтобы здесь, среди них, объявиться на Земле. Новый Иерусалим, построенный под Москвой, — инженерно‑метафизический проект, связанный с перенесением топонимики «святых мест» в Россию, для того, чтобы именно сюда спустился «космический корабль» Второго пришествия. Там, в Новом Иерусалиме, есть Иордан, есть Фавор, есть Голгофа, есть Гефсиманский сад. Это не была игра ума, это не японская имитационная архитектура, не Дисиейленд, где изготовлены маленькая Испания, крохотная Франция, миниатюрный Китай. Это была гигантская задача, под которую подверстывалась вся русская история. Русское инобытие предполагало, что Россия — страна райская, что она не захвачена мировой порчей, и что она будет выстраивать мир в чертежах Царствия Небесного.
