Сегодня борьба с Чубайсом приобретает формы национально‑освободительной войны. Она объединяет людей в правительстве и в окружении Путана, патриотических губернаторов и экономистов, политических и религиозных лидеров. Ее фронт проходит по Владивостоку и Прокопьевску, по обесточенному Ульяновску и обесхлебленному Иванову, а также по Арбату, Малой Бронной и американскому Белому дому, куда на смену хозяевам Чубайса, Клинтону и Гору, пришел дубоватый, как все техасцы, Буш.
Эта борьба проходит по Нижнему Новгороду, оплоту Немцова, Кириенко, Явлинского, которые на предстоящих губернаторских выборах станут вновь «продавливать» Склярова, этого нижегородского Чубайса. Мы же поддержим патриота Ходырева. Нам нравится этот русский хозяйственник и политик, бросающий вызов Чубайсу. Нравится его сын — художник, чья картина с мистическим русским отроком, держащим две негасимых свечи, висит в моем кабинете, на утешение патриотов, на посрамление врагов.
январь 2001 г., № 2
Я познакомился с «Доктриной информационной безопасности России», хорошей бумагой, написанной по‑чеховски, просто и ясно. Доктрина сулила обществу и мне, пытливой личности, ориентиры в океане мировой информации. Я тут же пошел проверять ее действие на НТВ, в отдел новостей.
Я попал в помещение без стен. Их место занимали сплошные экраны. Каждый мерцал, полыхал, пульсировал. На каждом двигалось многоцветное изображение. Экранов 184 было столь много, что приходил на память библейский апокриф об ангеле смерти, чье тело, крылья, каждое перо усыпаны множеством глаз.
За пультом, управляя экранами, сидела женщина, чей миловидный образ давно уже стал геральдическим знаком НТВ. Она увеличивала объекты, приближала их, удаляла.
Жадно всматривалась, словно пила разноцветный пьянящий напиток, клокотавший в стеклянных кубках. На экране, куда были устремлены ее восхищенные глаза, показывали труп изрезанной девушки. По распухшему лицу, в слизи и сукровице, ползали мухи. На ноге виднелись следы проволочной петли. Груди были обрублены. В паху, среди волосяного покрова, торчал железный предмет.
Я в страхе перевел глаза на другой экран. Там, из‑под развалин взорванного дома, спасатели в касках вытаскивали раздавленную девочку. Ребенок был мертв, с окровавленной бесформенной головой. Оператор умело и подробно показывал маленькую детскую руку с расплющенными пальчиками.
Я поспешил отвести глаза. Остановил их на экране, где показывали больничную палату, ряды железных коек, и на них, свесив к полу худосочные ноги, сидели больные с огромными вздутыми головами, похожими на целлофановые пакеты, в которых переливалась дурная мутная жидкость. Вяло сочилась из бесцветных глаз, беззубых ртов, темных провалившихся носов.
