— Я — египтолог, — напомнил Нокс.
— Конечно, ты — египтолог, мой дорогой мальчик. Поэтому-то тебе должна быть понятна связь между ним и Бафометом.
— Какая связь?
— Религия телемитов[76] Алистера Кроули, конечно. Как тебе наверняка известно, Кроули развил то, что начал Элифас Леви. Он идентифицировал Бафомета как Гарпократа, хотя, если быть честным, он это сделал в силу своего вопиющего невежества. С другой стороны, если подумать, Гарпократ всегда ассоциировался с определенной и очень необычной группой александрийских гностиков.
— Какой группой?
— Сначала, думаю, надо выпить чаю, — сказал Костас, облизываясь. — Да. Чаю с тортом.
Халед забрался по веревочной лестнице обратно и нанес последний визит в погребальную камеру. Перебираться на ту сторону прохода через грязевик — малоприятное занятие. Это можно было сделать только по самодельному мосту, который представлял собой две доски, имевшие ширину лишь на несколько сантиметров больше грязевика и опасно раскачивавшиеся, стоило на них ступить.
Когда они их привезли, то особого значения длина не имела, потому что грязевик был почти доверху заполнен камнями с песком; и падать пришлось бы невысоко. Но сейчас даже с фонарем дно грязевика едва виднелось. Иногда его преследовали кошмары, что он срывается вниз прямо в голодную пасть темноты. И все же он не хотел быть первым, кто предложит привезти доски подлиннее. А его сообщники этого тоже не предлагали.
Однако ему удалось благополучно перебраться на другую сторону, и он вошел в погребальную камеру, где груды мусора закрывали основную часть стен. Они были закончены и покрыты штукатуркой, но так и не расписаны, возможно, потому, что гробница не…
Он замер от неожиданности. Голос. Мужской голос. Откуда-то сверху. Халед прислушался. Но теперь его окружала только тишина. Он расслабился, улыбаясь своей глупости и чувствуя, что сердце вновь начало биться ровно. Эти древние гробницы! В них так разыгрывается воображение! Будто чувствуешь, что…
Снова голос. На этот раз — никаких сомнений. Тем более что он его узнал. Снова этот проклятый телевизионщик! Должно быть, он решил вернуться! Халед с ужасом взглянул на потолок — уж слишком близко раздавался голос. Наверняка неспроста. Над ними в холме зияла расселина, и когда он первый раз пришел сюда, то здесь по щиколотку стояла вода после ливня. Значит, где-то в скале находилась трещина. Он поспешно перебрался по доскам обратно и вернулся ко входу. Фейсал и Нассер тоже услышали голос, выключили фонари и припали к земле, глядя на грубую ткань, закрывавшую вход, сквозь которую просвечивало вечернее солнце.
