Приехав в М..., он словно молния ворвался в свой кабинет, чтобы забрать пакет, в который завернул кирку и ее рукоятку, нагрузил этим агента Пулито и помчался вместе с ним в окружной город. Письмо в кармане жгло ему грудь. И все-таки он счел более разумным и осмотрительным, учитывая ход следствия, не вскрывать его и передать все в руки судебного следователя.
- Распечатаем его вместе, - сказал следователь, с живейшим интересом выслушав рассказ о последних исследованиях комиссара.
На письме была указана дата того самого четверга, когда исчезла синьора Эзенгрини, и вот его содержание:
"Мой дорогой Люччано!
Ты, может быть, напрасно будешь ждать меня сегодня. С первых же минут нашей с тобой любви кто-то в курсе всего. Только я ничего тебе не говорила, потому что хорошо видела, что любые трудности тебя очень волнуют.
Но сегодня то, чего я так боялась всегда, может быть, произойдет. Разве могу я допустить, чтобы наша история была предана огласке? Разве я могу пренебрегать последствиями? Если мой муж меня выслеживает, то это было бы для меня освобождением от всяких обязанностей по отношению к нему. Я ничего не боюсь. Я никогда не произнесу твоего имени, и никто не узнает, сколько раз я была счастлива в твоих объятиях. Если я однажды окажусь свободной и буду знать, что мое присутствие не обременит тебя, я найду тебя... Это единственная мечта, которая мне остается.
Твоя Джулия".
- Бедная женщина, - пробормотал Сканкалепре. Следователь же, напротив, воскликнул:
- Отлично! Чудесно! Теперь я окончательно убедился, что Эзенгрини невиновен.
Он повернулся к Сканкалепре:
- Давайте искать убийцу.
- Но какого убийцу?
- В самом деле, вы ведь не в курсе заявлений и просьб адвоката Эзенгрини. Вот, держите: прочтите все это досье, пока я сейчас выслушаю нескольких свидетелей. После этого мы вместе поедем в М..., и по дороге вы мне скажете, кто, по вашему мнению, является настоящим преступником. И я уверен, что наши мнения совпадут.
Даже завещание американского дядюшки Сканкалепре прочел бы не с таким восторгом!
Когда же он подошел к известному подложному письму адвоката Эзенгрини к Барзанти и повторил опыт по их сличению на оконном стекле, взгляд его засветился. Однако перед списком встреч в записной книжке адвоката его мысли вновь начали путаться. Он мысленно перенесся в тот самый четверг - день, постаревший на три года, пытаясь представить себе, когда и как синьора Джулия могла написать это письмо Барзанти в этот самый день. Это было, очевидно, около девяти часов утра, когда синьора Джулия отправила Терезу Фолетти обратно домой. Но кто же "был в курсе всего"? Ни малейшего сомнения - тот, кто подделал подпись адвоката Эзенгрини. И если он смог декалькировать ее с документа, который был не чем иным, как прошением о досрочном освобождении Марчионато, эта операция так или иначе должна была осуществляться в самом кабинете адвоката, в отсутствие последнего. Но когда? В предыдущую субботу? Если так, то тогда можно объяснить просьбу об изъятии его записной книжки, о чем заявил адвокат. В то субботнее утро прошение о досрочном освобождении в пользу Марчионато, уже подписанное, валялось где-то в кабинете адвоката. Беррини, коллега Эзенгрини, уже завершил к этому времени свой визит, а геометр Чиодетти пришел позже, когда адвокат возвращался из суда... Кто другой находился в кабинете в течение этого получаса, чтобы декалькировать подпись на уже приготовленное письмо?..
