То обстоятельство, что выполнение Америкой ее предназначения с окончательным утверждением во всем мире свободного рыночного капитализма в американском духе привело к размыванию и постепенному исчезновению традиционного для американцев ощущения собственной идентичности, многие склонные верить в заговоры правые не считают ни иронией судьбы, ни совпадением. Неудивительно, что многих волнует, что значит быть американцем, когда «американские» рабочие места вывозятся к югу от границы и когда они вынуждены конкурировать с иммигрантами, меньшинствами и женщинами в борьбе за социальные привилегии и денежное вознаграждение, которые прежде казались их неотъемлемым правом. (В «Дневнике Тернера» белые женщины в составе Организации превращены в верных помощников мужчин, выступающих в более эффектной и героической роли.) Исходя из этой логики, глобализация и мульти-культурализм — это неотделимые друг от друга элементы заговора против нормального мужчины. С другой стороны, в условиях постфордистской экономики, которой не хватает ни финансовой свободы, ни политической воли для поддержания программ позитивной дискриминации, усиливающееся соперничество за сокращающиеся социальные ресурсы среди так называемых меньшинств порождает взаимное недоверие в среде обделенных. По иронии судьбы, теперь даже белый мужской англо-американский истэблишмент пытается позиционировать себя иначе — как защищенное и объединенное общими интересами меньшинство, сплотившееся перед лицом более крупного заговора.[97]
Как мы уже видели, Хофштадтер убеждал себя и своих читателей в том, что параноидальный стиль — это не что иное, как последнее средство представителей крайних флангов американской политики, неспособных или не желающих участвовать в «сделках и компромиссах», ставших сутью либерально-демократической политики. Однако «обычные методы политической тактики взаимных уступок» могут оказаться эффективными лишь в условиях общественного благосостояния и широкого процветания, необходимых для того, чтобы смягчить реальное столкновение интересов и оградить распространенную веру в то, что политический процесс работает на благо каждого. Хофштадтер успокаивал читателей тем, что, коль скоро параноидальный стиль ограничивается лишь пограничной областью американской политики, значит мейнстрим к нему невосприимчив. Однако сейчас можно утверждать, что традиционная сфера общественной жизни разрушается из-за соперничающих между собой и подозревающих друг друга групп с общими интересами, многие из которых выражают свои притязания, используя риторику заговора. (В четвертой главе мы рассмотрим, возможно, самый печально известный пример этой ситуации, а именно обострение конспирати-вистского диалога между организациями воинствующих черных и евреев). Можно заключить, что если когда-то возникновение параноидального стиля и свидетельствовало о неспособности понять американскую политику консенсуса изнутри, то сейчас культура заговора обнаруживает полное понимание невозможности идеализированного консенсуса. Если какая-нибудь нация все больше распадается на различные меньшинства, каждое из которых чувствует в осажденной со всех сторон крепости, паранойя становится типичным политическим стилем.
