— Он ни разу не ошибался? Такого не может быть!
— Ошибался, но нечасто, — Харлан оценивал Эмму долгим, твердым взглядом. — И думаю, что не ошибся на этот раз.
Эмма покраснела еще больше, но теперь от удовольствия.
Потом они вместе принялись за работу, снова в молчании. Чем больше Эмма думала обо всем, тем больше понимала, отчего Харлан не открылся ей с самого начала. А вообще-то он не лгал ей: назвал свое настоящее имя, просто не сказал о том, к чему она была не готова. Он догадывался, за кого принимает его Эмма, но не торопился опровергать ее суждение. Наверняка такое положение вещей его устраивало — фактически это была защита от определенного сорта людей, одним из которых он и прикидывался сам.
После незамысловатого обеда, состоявшего из запеченного лосося и салата из авокадо, Харлан заговорил на тему, которую Эмма считала пустячной после утреннего раскрытия тайны. Голос Харлана прозвучал тихо, но Эмму его слова взволновали настолько сильно, словно он кричал.
— Я не поблагодарил тебя за прошлую ночь.
— Это я не дала тебе такой возможности, — признала она. — Но… ты и не должен. Наоборот, может быть, мне следует благодарить тебя.
Харлан улыбнулся — это была одна из тех теплых его улыбок, которые Эмма видела в последнее время все чаще.
— То есть у нас все хорошо? Я думал, что ты еще сердишься.
— Я не сердилась. Я была смущена, чувствовала себя дурой, это правда.
— Не надо. Причин не верить в свои действия у тебя не было. Но, — добавил он с ноткой беспокойства в голосе, — мне следовало сказать тебе правду до… той ночи.
— Да, — произнесла Эмма, дивясь собственному спокойствию. — Но если бы ты сказал, той ночи могло и не быть.
Он моргнул.
— Почему?
— Видишь ли, тогда я бы стала опасаться, что ты можешь подумать, будто у меня есть причина, потому что ты… богат. В ту ночь я отдалась чувству, которое меня наполняло…
Он внимательно посмотрел на нее и резко спросил:
— И что ты чувствовала?
Эмма прямо встретила его острый взгляд.
— Я не была уверена. Я только знала, что никогда не чувствовала такого желания ранее.
Харлан тихо вздохнул, отчего Эмма вздрогнула.
— Боже, вы, женщины, способны лишить мужчин дара речи.
— Да и вы тоже, — возразила она.
Харлан долго смотрел на Эмму.
— Я пытаюсь не брать инициативу на себя. Сейчас ты должна сделать первый шаг.
Для Эммы было достаточно мгновения, чтобы понять, о чем он говорит. Ей стало приятно: Харлан не считал само собой разумеющимся, что они проведут эту ночь вместе, а посчитал необходимым спросить. Произошли изменения — он понимал это и давал ей возможность выбора. У Эммы же не было сомнений после той ночи.
