Он пытался успокоить свое возбужденное тело холодным душем, но не удалось. Харлан подремал немного, ежечасно открывая глаза, чтобы взглянуть на часы. К счастью, солнце всходило рано в это время года, поэтому в пять часов он сдался и встал с постели, как и должно быть. Харлан заказал новый датчик, но пока его доставят, нужно заняться еще чем-нибудь.
С легким изумлением он обнаружил, что ему лучше — не то чтобы он полностью обновлен, но ему определенно лучше, чем во время прибытия на этот борт, — больше энергии, меньше усталости. Впервые Харлан посмел надеяться, что его выздоровление близко.
Вот чего он никак не ожидал, так это того, что Эмма уже поднялась и, судя по потрясающему аромату, пила кофе. Если бы только он мог обойтись без кофе, то удалился на другой конец судна и занялся чем-нибудь, лишь бы не встречаться с ней лицом к лицу. Харлан откровенно трусил, но ему был необходим кофе.
В то мгновение, когда он увидел ее и эту застенчивую, нерешительную улыбку, понял, что дело будет обстоять так, как он и опасался. Он не знал, о чем говорить. Молчать? Извиниться за лунное безумие? Вести себя, словно совсем ничего не произошло?
Харлану понравилась последняя идея, но он как-то сомневался, что Эмма примет такое условие игры.
И, словно подтверждая его сомнения, она сделала движение навстречу ему, будто ждала продолжения прошлой ночи.
Харлан заговорил первым:
— Ты собираешься и дальше работать на этом белом слоне, который твой любимый Уэйн оставил тебе?
Эмма моргнула и слегка отступила назад, и только сейчас Харлан понял, насколько резко выразился. Но все-таки он почувствовал себя свободнее, когда она отпрянула, — так как-то безопаснее.
— Ты сказал, что это было все его имущество, поэтому я не вижу поводов для издевок.
— Я просто подумал, что если он так сильно заботился о тебе, то мог бы оставить кое-что посущественнее.
Харлан знал, что выглядит брюзгой, но уже не мог остановиться.
— Я уверена, он пытался…
— Проклятье, Эмма, когда ты перестанешь выгораживать его?
Излишняя горячность Харлана всегда пугала ее, но он решил, что пора объясниться.
— Он был…
— Иллюзия! Ты представляешь его ребенком, которого знала когда-то и которого давно нет.
— Это ты не знал его! — сказала она с болью в голосе.
Одна часть души Харлана желала отступить и ослабить боль, причиняемую Эмме, но другая, обозленная, жаждала сорвать шоры с ее глаз и поставить перед правдой.
— Не знал. Я только знаю, кем он был в конце своей жизни, — алкоголиком и наркоманом. И это продолжалось годами. Чудо, что он не умер давным-давно и не захватил с собой кого-нибудь еще!
