— Не знаю, как объяснить, — признался Ял. — В ледяной пустыне в моем мире я бы уже давным-давно замерз до смерти.
— А здесь тебе не холодно? — спросил Уайяла.
Ял покачал головой.
— Может, это какой-то другой лед, — предположил Уайяла.
Чем бы ни был этот лед, он, Ял, ничего не мог с ним сделать. Он был совершенно беспомощным в этом мире и мог надеяться только на Уайялу.
Они шли уже полдня — по ощущению Яла — но холмы и не думали приближаться. Ял уже привык к этим фокусам. Ледяной мир жил по своим законам и отмерял время и расстояние так, как ему было угодно. Возможно, это каким-то образом зависело от Уайялы — Ял перестал его расспрашивать после того, как понял, что сам никогда не научится преобразовывать лед. Пока Уайяла с ним — ему все равно. А Уайяла был с ним всегда. С того момента, когда подобрал его в ледяной пустыне, куда Ял попал неизвестно как и откуда. Он ничего не помнил толком — отдельные слова, какие-то строки неизвестно из каких книг или, может быть, песен. Помнил еще что-то, но совсем уже смутно — будто и не помнил вовсе, а сам придумал — чьи-то теплые руки, собственный хохот, боль в растянутой лодыжке. Эти воспоминания его сильно мучили первое время — когда Уайяла, неизвестно откуда взявшийся в пустыне, отпаивал его чем-то отвратительным, отдаленно напоминавшим чай. И сам Уайяла был страшен — хотя теперь Ял готов был списать это на свое полубредовое состояние — у него то появлялась лишняя пара рук, то губы шевелились совсем не в лад и не в такт с произносимыми словами, то глаза перемещались вокруг головы. По мере выздоровления Яла тело Уайялы становилось все более человеческим. Только кожа имела оттенок мутного стекла, глаза напоминали льдинки, волосы были похожи на пучок травы, густо покрытой сероватым инеем.
— Привал, — объявил Ял и повалился на твердый ледяной панцирь.
Ноги у него гудели, в висках стучало. Ему отчего-то было здорово не по себе — не просто усталость, что-то тяжело ныло под ребрами и сердце раз за разом пропускало удар. Ял перевел дух и оглянулся на Уайялу. Тот стоял на коленках посреди сугроба и топил лед в прозрачной бутылке. Кристаллы таяли, в точности как обычный лед, превращаясь в воду. Уайяла передал бутылочку Ялу. Тот отхлебнул и посмотрел на холмы — такие же далекие, как и с утра.
— Ты уверен, что до вечера доберемся? — спросил Ял — просто так, чтобы заглушить тревогу.
Уайяла не ответил. Он по-прежнему стоял на коленях в сугробе, спрятав лицо в пригоршне снега. У Яла снова нехорошо засосало под ложечкой.
