Все уже легли, когда около полуночи Стефани вернулась на виллу. Сняв туфли, она тихонько поднялась по лестнице и заглянула в комнату Саймона. Он спал, как ангел, и не знал, как близка его мать к тому, чтобы перевернуть его мир.
Стефани снова перебирала в памяти события сегодняшнего вечера. Когда она наконец покинула дамскую комнату и вернулась к столу, Матео заметил:
— Я начал думать, что ты собираешься провести там всю ночь. Прости, что расстроил тебя, я не хотел этого делать.
Стараясь скрыть, как ее взволновали его замечания, она выдавила улыбку.
— Тут виноват не только ты. Видимо, я погорячилась. Матерям-одиночкам это свойственно, когда они чувствуют, что на них нападает посторонний.
— Посторонний? — глухо переспросил Матео. — Что же, я уже потерял право считаться твоим другом?
— Боюсь, мы преувеличивали, думая, что дружба между нами возможна.
— Совсем не так! — Он взял ее руки в свои. — Я испытываю к тебе восхищение как к женщине и матери и совсем не хотел сделать тебе больно. Ты веришь мне?
К сожалению, она верила. Матео изменился, в нем появились человечность и сострадание, чего раньше не было. И он все так же обольстителен. Зрелость не только смягчила высокомерие, она также усилила сексуальную привлекательность, делая этого человека еще более опасным. Очень легко снова попасть под его чары, потерять осторожность. Матео всего лишь улыбнулся, пожал ей руку, вино вскружило голову — и вот уже кровь бурлит в жилах и ей хочется большего, намного большего.
— Я подумаю об этом. — Стефани высвободила руку из теплого плена и, стараясь сохранить спокойствие, произнесла: — А сейчас я бы хотела, чтобы ты отвез меня домой.
— Так скоро? А не мог бы я уговорить тебя сначала выпить со мной кофе и grappa?
— У меня такое чувство, что мне лучше это пропустить. Я не знаю, что такое grappa, но звучит греховно.
— Это всего лишь итальянское бренди, приготовленное из стеблей винограда. Вполне безобидное, если пить умеренно, и им очень приятно закончить вечер. — Взяв ее под локоть, Матео повел ее к широкой мраморной лестнице. — А маленький грех время от времени никому не повредит.
В его устах грех был таким сладким — чем-то, за что можно умереть! С ним всегда так. Стефани никогда не могла устоять.
— Но уже поздно, — заметила она, стараясь найти хоть какое-то возражение.
— Еще нет и десяти. — Матео рассмеялся.
— И все-таки я засиделась.
— Полагаю, ты уже переросла тот возраст, когда надо соблюдать комендантский час. Уж, наверное, твой отец не будет проверять, когда ты вернулась домой?
