― Вы нервничаете? А как насчет вас? На вас ведь не было ничего, кроме полотенца. Вы сами начали эту игру, Себастьян, я лишь приняла ваши правила.
― Эту игру затеяла сама судьба, столкнув нас в лабиринте жизни. Кстати, заметьте, на мне уже плавки. Можете убедиться, если хотите.
― Интересно, что еще вы прячете в своей спортивной сумке? — захотела она сменить тему.
― Теперь вы знаете, — иронично ответил он.
― Только плавки?
― Боюсь, что да. Я забыл захватить свой цилиндр и вечерний костюм.
― Очень забавно! Вы просто прирожденный комик! Не пробовали выступать в цирке? Такой талант пропадает!
Он пожал плечами.
— Мне нравится веселить вас. И только вас.
Лили фыркнула: чувством юмора его Господь явно не наградил — плоские шутки, плоская жизнь. Она тоже никогда не умела шутить. Почему? Наверное, просто не умела смеяться над собой и своей скучной жизнью.
― Двигайтесь на свою сторону, вы на моей половине, — проговорила она шутливым тоном, намереваясь забраться на кровать.
― Я думал, вы будете спать на полу, — несколько смущенно отозвался он.
— Я решила, что кровать более безопасна.
Если бы она могла прочитать его мысли, она предпочла бы лечь на пол. Лили взяла простыню кончиками пальцев, как будто ожидала, что ее сейчас кто-то укусит.
― Никогда не представляла себе, что придется провести целую ночь с ненавистным мне типом…
― Расслабьтесь, — проговорил он, — я уже ловил клопов, так что у меня есть в этом деле кое-какой опыт.
Глаза у нее округлились.
― Это снова одна из ваших шуток?
― Черт, нет! Они двигаются по подушке. Похоже на черный янтарь. Но они и в подметки не годятся тараканам, ползающим по полу. Поэтому выбирайте: в постели, но с клопами, или на полу, но с тараканами. Что вам больше нравится?
Она быстро забралась на кровать, и Себастьян ощутил сладостный аромат ее кожи шелковистой, гладкой, мягкой. Лили прижалась к нему. Это было так неожиданно, что он испугался, схватил ее за плечи и слегка встряхнул.
— Вы переходите границы, милая! Лили, проснитесь!
Он заглянул ей в лицо — оно было очаровательно: прелестно изогнутые брови, а ресницы такие длинные и густые, что казались искусственными. А ее глаза… В них отражался весь мир: глубины спокойного океана, солнечное небо, непонятность космоса, тайна женской души. Да, женщины для него всегда были непостижимы. Как только ему казалось, что он разгадал их намерения, они совершали поступок, который перечеркивал все его доводы. Женщины слушают свое сердце, подчиняются чувствам и поэтому совершенно непонятны ему, человеку, признающему только законы логики и отвергающему любовь.
