Отдайте мне ваших детей! | страница 11



В одной из историй повествовалось о встрече двух евреев. Один явился из Инстерберга. Второй спросил: «Что нового в Инстерберге?» Первый ответил: «Ничего». Второй: «Ничего?» Первый: «А hintel hot gebilt» — «Собака гавкнула».

В публике засмеялись.


ВТОРОЙ: В Инстерберге гавкнула собака? И это все?

ПЕРВЫЙ: Откуда мне знать? Собралась толпа народу.

ВТОРОЙ: Собралась толпа народу? Гавкнула собака? И это все, что случилось в Инстерберге?

ПЕРВЫЙ: Арестовали твоего брата.

ВТОРОЙ: Арестовали моего брата? За что?

ПЕРВЫЙ: Твоего брата арестовали за подделку векселей.

ВТОРОЙ: Мой брат подделал векселя? Подумаешь, новость.

ПЕРВЫЙ: Я и говорю: в Инстерберге ничего нового.


Зрители согнулись от хохота — все, кроме Юзефа Румковского. Брат председателя единственный из всех не понял, что в шутке говорилось о нем.

Еще рассказывали истории о молодой жене Румковского Регине и неисправимом брате Регины Беньи: ходили слухи, что председатель отправил его в лечебницу для душевнобольных на улице Весола, потому что «от него было слишком много шума». Это означало, что Беньи говорил в лицо председателю вещи, которые тот не желал слышать.

Но больше всего публика любила истории о золовке председателя Елене. Их Моше Пулавер рассказывал сам, стоя на краю сцены и засунув руки в карманы брюк, словно уличный мальчишка. Только он называл ее принцессой Кентской. «Ver hot zi gekent un ver vil zi kenen?» — спросил он, и сцену вдруг заполнили актеры, хлопавшие себя по лбу и высматривавшие пропавшую принцессу: «Принцесса Кентская? Принцесса Кентская?» Зрители в восторге указывали на первый ряд, где со свекольно-красным лицом под изогнутыми полями шляпы сидела принцесса Елена.

Актеры продолжали выкрикивать в зал: «Где она? Где она?» На сцену, бессовестно имитируя утиную походку принцессы Елены, вышел еще один актер. Он повернулся к публике и сообщил: в пожарную команду Марысина поступила просьба о помощи. Неслыханное событие: женщина заперлась у себя дома и отказалась выходить. Еду ей носил муж. Женщина все ела, ела, и когда наконец пришла пора выходить из дому, она так чудовищно распухла, что не прошла в дверь. Пришлось пожарным вытаскивать ее через окно.

«И ЭТО БЫЛА НЕУЗНАННАЯ ПРИНЦЕССА КЕНТСКАЯ!»

После этого вся труппа вывалилась на сцену, актеры взялись за руки и запели:

«S’iz kaydankes kaytn,
S’iz gite tsaytn
Kayner tit zikh haynt nisht shemen
Yeder vil du haynt nor nemen;
Abi tsi zayn du zat».[2]

Это был самый злой и бессовестный эстрадный номер с участием господина Пулавера. Действо выглядело чуть ли не покушением на королевскую семью, что вполне соответствовало растерянности и хаосу, царившим последние месяцы в гетто. Председатель пытался сохранить хорошую мину и аплодировал, когда было нужно, однако он безусловно почувствовал облегчение, когда спектакль закончился и на сцену вернулись музыканты.