— Надо было этому карьеристу намекнуть, что премии получает доярка, а не корова.
— Нечего острить! — вскинулся Олег. — В кабинете молчал почему-то!
Джек усмехнулся:
— Крику и без меня хватило.
О «приеме» у Тарана доложили Анне Григорьевне. Она не удивилась, как всегда, подзадорила:
— Надо стать полноценным курсом. Если на целине вас крепко поддержат, если вы заслуживаете… В общем всё в ваших руках.
Так же ответил Илья Сергеевич Корнев. И сами они понимали: победить можно только с помощью друзей на целине.
Полетели объемистые письма за тысячи километров на целину: Радию, Разлуке, Арсению Михайловичу… В сочинении этих посланий Джек тоже не участвовал.
* * *
Олег полощет руки в ведре, отряхивает с них воду, будто сейчас в драку.
— Сомневаешься, что на целине такой театр необходим?
— Необходим? — Джек покачивается, обняв колени. — Целина будет давать хлеб и без него. Полезен…
— Перестань, — негромко обрывает Алена. — Нехорошо… здесь.
Все замолчали. Олег с Женей поливают цветы. Саша и Валерий закурили. Зинка сосредоточенно обрывает чахлую ромашку. Джек, обняв колени, положил на них голову, его лица не видно. Почему он кривляется? Лилька говорила: «Из этого „стиля“ может вылупиться человек, а может — скот!» Очень он разный.
— Вот и наши! — говорит Зина.
Агния, Глаша и Сережа с двумя авоськами идут по траве от дороги.
Когда собираются все, невыносимо не хватает Лильки. Небо какое странное, светлое. А привыкла — уже не чужое.
— Штампованная ограда, серебряная, завитая, грубый крест разве не оскорбляют чувства? — рассуждает Валерий.
— В воспитании, конечно, нет мелочей, — тоже тихо гудит Огнев. — Только театр, где зрителю холодно вешают на нос мораль или купеческой пышностью оскорбляют Шекспира, картины — иллюстрация к тезису, неудобочитаемые романы — куда страшнее. «Кладбище идей», — говорил Алексей Толстой, но это и кладбище чувств… Очень интересно в физиологии…
— Хорошо всё сделали. — Агния села возле Алены. — Закрыть бы крест и ограду.
— А мы сейчас Рудного видели из автобуса. С сыном шел. Похож на него мальчишечка — красивый, — рассказывает Глаша.
— Лично я доволен. — У Сергея и в жизни безапелляционный тон Кулыгина. — И жду от него несомненно большего, чем от Галины Ивановны.
— Галочка, конечно, не даровита — педагог слабенький, но такая душевная… Мне жалко…
— Человека, друга всем жалко…
— И дай ей бог счастья там, на Урале…
— А муж у нее какой милый!
— Галочка — существо прелестное. Но в Рудном чувствуется личность.
