Питер придвинулся поближе к Джеймсу, стараясь не разбудить Динь-Динь, дремавшую в его лохматой рыжей шевелюре, и вполголоса спросил:
— Слушай, сегодня ведь полнолуние?
— Да, а чего? — рассеянно ответил Джеймс, снова взмахнул рукой — и опять промахнулся.
— А то, что весь океан будет подо мной как на ладони! — ухмыльнулся Питер.
Джеймс оставил муху в покое и уставился на Питера.
— Слушай, не надо! — сказал он.
— Надо-надо! — возразил Питер. — Мне до смерти надоело сидеть тут, в деревне.
— Всем надоело, — возразил Джеймс. — Но ты же обещал Воинственной Креветке, что…
— Ничего я не обещал! — перебил его Питер. — Я просто кивнул. Кивок — это еще не обещание. А Воинственной Креветке совсем не обязательно знать, что я туда летал. Ну, разве что я и в самом деле увижу Скорпионов. А тогда он мне еще спасибо скажет!
— А как же отравленные стрелы? — спросил Джеймс. — Креветка же сказал…
— А как они могут меня застрелить, если они меня даже не увидят? — поинтересовался Питер.
— И когда же ты собираешься лететь?
— Ночью, — ответил Питер. — Только никому не говори, ладно?
— Ладно, не скажу, — нехотя согласился Джеймс. — Но все-таки, по-моему, это плохая идея.
— Да я осторожненько! — улыбнулся Питер. — Я ведь всегда осторожен, разве нет?
— Ну да, конечно! — фыркнул Джеймс.
В четверти мили от западного берега острова Моллюск вздымалась неровная стена из пальмовых стволов, заостренных вверху, точно копья, и крепко связанных вместе так, что получилась внушительная крепость. Над одним из углов крепости возвышалась живая пальма, на вершине которой была устроена платформа, служившая наблюдательным пунктом. На платформе восседал сильно загорелый человек, одетый в нечто, что и лохмотьями-то назвать было трудно. Во рту у него торчали три с половиной зуба, волосы свисали до плеч. Поттс Орлиный Глаз — его прозвали так за то, что он мог за полмили разглядеть, как ящерица ловит муху, — много времени проводил на наблюдательном посту, высматривая приближающиеся опасности.
Но сейчас Поттса беспокоило не столько то, что он видел, сколько то, что чего-то не хватало.
Он уже с полчаса размышлял, чего же именно ему не хватает, и внезапно его осенило.
— Дыма не видно… — пробормотал Орлиный Глаз. И завопил: — Эй, Сми! Дыма не видно!
Очень толстый человечек с очень толстой и красной физиономией, прикорнувший в тени под стеной, вскинулся и утер слюни с небритого подбородка. Это и был Сми. В море он исполнял обязанности первого помощника, а на суше превратился в капитанского лакея.
