Лягушки | страница 22



А слова "бабу голодную ублажить не можете" вызывали у него теперь и досаду…

4

Не успел Ковригин на террасе прочитать записку Дувакина ("А ничего, ничего оказывается у тебя текст-то, и ощущается в нем твоя сверхзадача, есть у тебя, видимо, секретец, и раскрытием его, надеюсь, ты ещё обрадуешь наших читателей. Бог в помощь! А теперь гони Рубенса!"), как из-под яблонь раздался торжествующий крик. Можно даже сказать, и не крик, а вопль, чуть ли не животного, и в нем были не только торжество, но и восторг, и будто бы утоление страсти. А через секунды на террасу влетела Лоренца с тремя здоровенными улитками в руках.

— Виноградные! — вскричала Лоренца. — Виноградные улитки!

— Не мешайте! — поморщился Ковригин. — Ну, улитки. Ну и что?

— Виноградные улитки! — не могла успокоиться Лоренца. — Они вкуснее, они сладостнее устриц!

— Ну и ешьте их на здоровье! — высказался Ковригин в раздражении. — Если вам они милее сосисок! Если те для вас — и не сосиски вовсе, а соя в презервативе!

Сам не зная отчего, Ковригин выступал теперь правозащитником своих съестных припасов.

— Откуда они в вашем саду? — волновалась Лоренца. Ковригин принял из её рук улитку на обозрение.

Пальцы гостьи были холодные. Лоренца будто бы оценила его ощущения, и от пальцев её тотчас пошел пар. Улитка была раз в пять крупнее обычной пожирательницы грибных шляпок и листьев капусты, откормленное тело её вываливалось из хитинового рога раковины.

В одной из своих поездок Ковригин попал на берег Западной Двины в немецкий некогда, а потом — еврейско-русский городок Креславль (ныне — гордо шуршащая латами Краслава). Там, в парке возле замка остзейского барона, осенними ночами охотники с ведрами и фонарями производили отлов виноградных улиток, улитки в досчатых ящиках ползали в поисках спасительных щелей, скрипели, скреблись, по шесть тонн деликатеса каждый сезон отправляли самолетами во Францию и Бельгию.

— Ну и что? — повторил Ковригин. — Ну, виноградные улитки. Потепление. В газетах писали. Теперь и у нас жрут что не попадя. Говорят, объявились у оврага…

— Где овраг? — спросила Лоренца.


— А там… От меня — к югу. Там живет страшный и лохматый Зыкей…

— Тащи ведерко! Или корзинку! — в воодушевлении Лоренца перешла на "ты".

С ведерком она перебралась через садовый забор, да что — перебралась, перелетела через него и пропала в березовой приколодезной роще.

— Там цапля стоит, — зачем-то бросил ей вслед Ковригин.

Ковригин, успокоившись, вычитал гранки, удивился нынешней деликатности Дувакина, правка того была техническая, ехидными замечаниями поля он не позолотил, отнесся к тексту даже и без мелких издевок. А мелкие-то издевки Дувакина, кстати, выходили обычно самыми обидными.