Взвод сидел угрюмый, нахмуренный. Будто не Ковалев ушел в самовольную отлучку, а они. Еще вчера они смотрели на поступок Ковалева сквозь пальцы, с еле шевелящейся досадой, что вот-де он шляется, а мы сиди. В мертвый час Баскаков бегал по казарме, докладывал старшине о потере простыни, всем было ясно, что она украдена, а вот такого неприятного чувства не было.
— Что ж, — пробурчал Карпушев, — мы ведь нарядов не даем, что мы можем сделать?
— Вздрючили бы как следует, не пошел бы.
— Вздрючить всегда можно, — сказал Липатов, — да толк от этого не всегда бывает.
На вечерней поверке старшина, выслушав доклады помкомвзводов, подошел к присутствующему здесь Смоляку.
— Товарищ военком, на вечерней поверке все налицо, за исключением наряда, двоих в отпуску, и одного в самовольной отлучке.
— Кого?
— Ковалева.
— Громче!
— Красноармейца первого взвода Ковалева!
Смоляк молча прошел на середину.
— Второй день у нас самовольная отлучка, товарищи. Когда это кончится? Первый взвод должен подтянуться. Мы можем и должны потребовать от старослужащих примера хорошей дисциплины, хорошего внутреннего распорядка.
Взвод стоял не чуя ног. Каждое слово Смоляка стегало красноармейцев, как пощечина. Дожили! Вместо примера — пальцем показывают! Они ждали, что вот военком скажет о воровстве во взводе, это будет значить: «побаивайтесь их, и у вас могут чего-нибудь украсть». Все будут хвататься за карманы и чуть не гнать их. Но военком про воровство не сказал.
Расходился взвод молча, пристыженно смотря вниз. Им казалось, что на них все смотрят: одни — с брезгливым сочувствием, другие — с ехидной усмешкой, а третьи — с законным упреком, как военком. И было досадно и на Ковалева и на себя за то, что так безразлично относились к проступкам товарища.
На следующий день на президиуме ячейки вырабатывался проект договора социалистического соревнования.
Самовольные отлучки в первом взводе, сон в наряде, воровство — за все это президиум ячейки потребовал ответа от взводных коммунистов Курова и Липатова. Попытка Липатова отбояриться тем, что мы, мол, при чем тут, встретила такой отпор, что он съежился и не проронил больше ни слова.
— То есть вы за взвод не ответчики? — горячился Ветров. — Взвод будет разлагаться, а коммунисты ни причем? Значит, вы так там поставили работу, что даже дисциплина начала падать. До чего вы достукались, что даже к эскадронной общественности комиссар обратился, — помогите, дескать, товарищи, там у меня коммунисты спят, не раскачаются.
