И еще сообщаем, что в ответ на наглые вылазки китайских белобандитов мы организовали осоавиахимовский батальон под названием «Халтуринский» и обязуемся дать государству одну речную баржу экспортных досок сверх плана и вызываем вас на боевое проведение маневров и на организацию колхоза.
Да здравствует Красная Армия — боевой страж социалистического строительства!
Бюро ВКП(б) Васильев.
Завком Ширяев.
Заводоуправление Горшков.
Шерстеников кончил и, оглядев письмо со всех сторон, сказал командиру:
— Тут еще одно.
— Погоди, — остановил его Гарпенко. — Ну как, товарищи, принимаем? — спросил он у эскадрона.
— Принять!
— Хорошо. Поручим военкому и Робею составить наше обязательство, а потом на собрании обсудим. Нет возражений? Читай, Шерстеников, дальше.
Шерстеников вскрыл второе письмо.
— Тут от Фадеича, — улыбнулся он эскадрону.
Красноармейцы задвигались, лица посветлели.
— Здравствуйте, товарищи красноармейцы, все сообща. Спасибо за уважение и за письмо. Спасибо. Только на заготовку-то я не поехал, не пустили варнаки-то наши. А сердце у меня, у старика, болит, не ладно что-то на Дальнем-то Востоке. Наши-то заводские хорохорятся, шумят, а все-таки тревожно. Тревожно что-то, время не пришло ли. Наказ мой вам: учитесь хорошенько, чтобы из рук шашка не выпала. В случае чего — отбивайтесь. Отбивайтесь до последнего, не вынуждайте наших работу бросать. И чтоб у вас чин чином, а если которы начнут чего, сами приструньте. Не маленькие, должны разобраться, что к чему. А приехать некогда, на работу встал опять. Кончите маневры, тогда уж увидимся.
Плывут улыбки на лицах эскадрона, отмякли глаза, и видят они старого деда — героя труда Фадеича, у которого «что-то сердце болит», который наказывает, «чтобы все было чин чином». У Фадеича обвислые зеленеющие усы, от глаз разбегается много-много складок и морщин, но глаза еще не потухли, в них еще отсвечивает опыт трех революций, героические усилия победившего народа, в его глазах бывает большая любовь и суровая каменная ненависть.
