— Пойдемте выпьем,— предложил он.
— Сезон дождей держится стойко,— сказал Ляруэль с улыбкой, меж тем как они, работая локтями, прокладывали себе путь в маленький бар, примыкавший к кинематографу, но расположенный в отдельной пристройке. Вар этот, известный под названием «Cerveceria XX»[27], а на языке доктора Вихиля именуемый «сами знаете, где», был освещен свечами, воткнутыми в бутылки и расставленными на стойке да кое-где по столикам у стен. Все столики были заняты.
— Черт,— сказал директор полушепотом, деловито и зорко озираясь: они примостились, не садясь, у конца короткой стойки, где было два свободных места.— Я весьма сожалею, но зрелищное мероприятие мы временно вынуждены прервать. Произошло перегорание проводов. Черт знает что. Еженедельно случается непременное повреждение электричества, чтоб ему лопнуть. На прошлой неделе вышло неизмеримо серьезней, полный кошмар. А у нас тут, вообразите, была труппа актеров из Панама-Сити, приезжала на гастроли в Мексику.
— Вы не возражаете, если я позволю себе...
— Отнюдь, hombre,— отвечал со смехом его собеседник. Мсье Ляруэль перед этим расспрашивал сеньора Бустаменте, которому удалось наконец привлечь к себе внимание бармена, видел ли он здесь в свое время «Орлака», а если видел, считает ли он, что фильм этот снова имеет успех.
— Uno?[28]
Мсье Ляруэль поколебался.
— Tequila, — сказал он и тут же поправился: — No, anis... anis, рог favor, seonor[29].
Y una ... ah ... gaseosa[30],— сказал бармену сеньор Бустаменте. - No, Senor[31]. - Все такой же озабоченный, он с видом знатока ощупал слегка подмокшую твидовую куртку мсье Ляруеля. — Companero[32], фильм не имеет у нас успеха. Мы просто ваяли его повторно. А еще на прошлых днях я тут крутил последнюю кинохронику: право слово, это впервые кадры войны па Испании опять на экране после перерыва.
— Но, я вижу, вы получаете и новые фильмы.— Мсье Ляруэль (он только что отказался от места в администраторской ложе на следующий сеанс, если сеанс этот вообще состоится) не без иронии покосился на висевший за стойкой огромный кри кливый рекламный плакат, где красовалась немецкая кино звезда, которая, однако, лицом смахивала на испанку; La simpatiquisima у encantadora Maria Landrock, notable artista alemana que pronto habremos de ver en sensacional film[33] . — Un momentito, senor. Con permiso ...[34] Сеньор Бустаменте вышел, но не через ту дверь, в которую они вошли, а через боковую, с отдернутой занавеской позади стойки, сразу направо, ведущую в зрительный зал. Мсье Ляруэль со своего места мог свободно заглянуть внутрь. Из зала, словно сеанс и не прерывался, долетали влекущие звуки, гомон детей и звонкие крики разносчиков, предлагавших хрустящий картофель и всякую снедь. Просто не верилось, что зал почти опустел. Приблудные псы черными пятнами маячили меж рядов. Зал был освещен, правда довольно тускло: лампы изливали с потолка мутноватое, изжелта-красное мерцающее зарево. На экране, по которому тянулось бесконечное факельное шествие теней, застыла едва различимая, диковинно перевернутая надпись с извинением за прерванное «зрелищное мероприятие»; в администраторской ложе какие-то трое мужчин прикурили от одной спички. За последними рядами, где в отраженном спето брезжила надпись «Salida»
