Крымские готы перешли под власть Византии, и в приморских городах полуострова стояли гарнизоны византийского императора.
Степи между Волгой и Доном заняли печенеги, разрушили десятки хазарских замков, сожгли сотни селений, и кочевать в степях хазарам стало опасно, как в чужой стране.
С востока хазар теснили азиатские кочевники-гузы. Раскосые всадники на лохматых лошадках уже показывались на левом берегу Волги.
Глухо волновались болгары, данники хазар, еще по осмеливаясь открыто обнажить мечи, но всегда готовые нанести удар в спину своим угнетателям.
Одно за другим отказывались от уплаты дани славянские племена, и теперь только вятичи с неохотой посылали нещедрую дань мехами и медом. Надолго ли?
Владения Хазарии сжимались, как сохнувшая кожа, и в конце концов под властью Кагана остался лишь небольшой треугольник степей между низовьями Волги и Дона да немногие города в предгорьях Северного Кавказа. Жалкие обломки прежнего могущества…
А может, все перечисленное даже не причина упадка Хазарии, а лишь следствие этого упадка? Может, настоящая причина коренилась в другом — в самой сущности этого государства-грабителя, государства-паразита?
Хазария не создавала богатство, а лишь присваивала чужое, не ею созданное. Она кормилась и богатела за счет других народов, изнуряя их данями и разбойничьими набегами.
В городе Итиле пересекались мировые торговые пути, но самим хазарам нечего было предложить иноземным купцам, кроме рабов да белужьего клея. На рынках Итиля продавали болгарских соболей, русских бобров и лисиц, мордовский мед, хорезмийские ткани, персидскую посуду и оружие. Из рук в руки переходили серебряные монеты с непонятными хазарам надписями.
Чужое, все чужое…
Поток иноземных товаров, проходивший через Хазарию, не приносил благосостояния ее народу, оставляя по себе единственный след — торговую десятину в казне царя.
Да полно, можно ли вообще называть Хазарский каганат государством?
Хазария походила на огромную таможенную заставу, перегородившую торговые пути с Запада на Восток, на преступное сообщество сборщиков пошлин и алчных грабителей.
В Хазарии не было внутреннего единства. Люди были разобщены множеством языков и религий. В городе Итиле жили мусульмане, иудеи, христиане, язычники, неизвестно какой веры пришельцы из дальних стран, привлеченные обманчивым блеском богатства, которое текло мимо, не задерживаясь в Хазарии. Люди жили рядом, но не вместе, каждый по своей вере и по своим обычаям. Мусульманские мечети соседствовали с христианскими храмами и иудейскими синагогами, а на окраинах города язычники приносили жертвы своим деревянным и каменным идолам. Даже судьи были разные: отдельно для мусульман, отдельно для иудеев, отдельно для язычников, и судили эти судьи по своим, отдельным, законам. Отдельными были базары, бани, кладбища. Как будто городская стена Итиля замкнула в свое кольцо несколько разных городов, и жители их понимали друг друга не лучше, чем пришельцев из неведомых далей.
