Потянулись скучные недели осадного сидения.
В окрестностях Искоростеня горели леса. Раскаленное небо дышало дымом пожаров. Прозрачные струи реки Уж, журчавшие между каменными глыбами, не освежали тело — они сами были теплыми, как парное молоко. Тощали кони, уставшие выискивать островки сухой колкой травы среди кострищ…
В самую сушь, когда дерево стало подобно труту, к городским стенам подошли лучники Свенельда, запалили пучки просмоленной пакли, привязанной к дальнобойным стрелам, и пустили горючие стрелы на город.
Море багрового огня поднялось над Искоростенем, и не было двора, где бы не горело, и нельзя уже было тушить пожары — пылало везде. Горожане выбегали из ворот в дымящихся одеждах, падали, обессилевшие, к ногам киевских дружинников.
Многие древляне расстались тогда с жизнью, а участь уцелевших была горькой. Молодых воинов и красивых девушек княгиня Ольга отдала в рабство своим мужам, а на остальных возложила тяжкую дань. Две части древлянской дани шли в Киев, а третья в Вышгород, самой Ольге…
…Пройдет время, и сожжение Искоростеня обернется еще одной красивой легендой о хитрости княгини Ольги, будто бы попросившей у князя Мала вместо дани по три голубя и по три воробья от каждого двора, о том, как птицы с привязанными к лапкам кусочками горящего трута прилетели обратно в город и подожгли дома, клети, сараи и сеновалы своих хозяев. И Святослав, сам видевший огромное зарево над (Искоростенем, поверит в эту легенду…
А княгиня Ольга с сыном и дружиной пошла дальше по Древлянской земле, принимая покорность старейшин, устанавливая дани и уроки, назначая погосты, куда древляне должны приносить меха, мед, воск, зерно, мороженое мясо и дичину перед зимним полюдьем.
Путешествие с матерью по Древлянской земле запомнилось Святославу изнурительными и однообразными переходами по лесным дорогам и болотным гатям, комариным тонким звоном под походными шатрами, скучными переговорами матери с какими-то убогими, униженно склоненными людьми, надсадным скрипом обозных телег, тоскливыми песнями смердов. После яркого праздника битвы все это показалось Святославу буднично-серым, недостойным внимания князя-воина.
И это детское впечатление, переросшее в упрямое непринятие повседневных княжеских забот, оказалось таким же прочным и незабываемым, как разочарование в хмуром полумраке христианского храма…
11
Все это случилось в 946 году, повествование о котором летописец предварил словами, написанными с красной строки: «Начало княженья Святослава, сына Игорева…», а закончил буднично-просто, лишь мимоходом упомянув имя малолетнего князя: «…и пришла Ольга в город свой Киев с сыном своим Святославом, и пробыла здесь год…»
