Со смертью Улджай оборвались узы, соединявшие Тимура с Хуссейном в течение пяти лет. Хуссейн не раз грубо обходился с сестрой, и Тимур это запомнил. Он всегда болезненно воспринимал личные горести и теперь оплакивал утрату супруги. Взяв Джехангира, он поехал с людьми своего племени на юг, снова за реку, к тому месту, где отдыхал прошлым летом с Улджай.
— Мы принадлежим Аллаху, — писал ему благочестивый Зайнуддин, — и к Аллаху должны вернуться. Для всех нас предопределены место и время смерти.
Но Тимур не был фаталистом. Рвение мулл и имамов не вызывало в нем ответного воодушевления. Внешне его спокойствие казалось бесстрастием правоверного, признающего, что судьба человека предопределена и спасение заключено в Законе Мухаммеда; в глубине души Тимур мучился вопросами, на которые не находил ответа, и унаследованными от предков неистовыми желаниями.
Он совершал намаз в положенные часы, внимательно выслушивал проповеди в мечетях. По ночам часами просиживал за шахматной доской, передвигая по клеткам миниатюрных коней и слонов из слоновой кости — большей частью в одиночестве. Играя с противником, почти всегда побеждал, и это не было уловкой со стороны его военачальников. Тимур был блестящим игроком.
Чтобы добиться совершенства в этой игре, он заказал новую доску с удвоенным количеством фигур и клеток. Разрабатывал на ней новые комбинации, тем временем пятилетний Повелитель Мира сидел на ковре рядом с ним, наблюдая темными глазами за передвижениями этих странных блестящих игрушек.
Однажды Тимура оторвали от этого занятия муллы — хранители и слуги ислама, спешно приехавшие с вестями из Самарканда.
— Аллах снял ярмо гнета с шеи правоверного, — сказали они. — Праведные и доблестные толкователи Закона приехали из Бухары в Самарканд и призвали жителей города противиться с оружием в руках угнетателям приверженцев ислама — покуда наши эмиры не соберут достаточно сил для войны с ними, хотя ненавистный враг вошел в пригороды, самаркандцы даже без своих эмиров отстаивали стены и улицы, и ненавистный враг был изгнан.
Затем по воле Аллаха у монголов начался падеж лошадей. Три четверти их передохло, стало даже не на чем отправлять гонцов. И монголы ушли из страны, большинство их несло колчаны и вьюки на спине, а сабли на плечах. Наверняка еще никто на свете не видел идущего пешком войска джете.
После мулл приехали военачальники, очевидцы событий, и подтвердили, что самаркандцы отстаивали город, пока джете не ушли, добавив, что конская эпидемия была очень сильной и татарская конница, преследуя их, избегала зараженных мест.
