Вдруг что-то умоляющее — как будто просит друга об одолжении.
«Конечно».
Я подумал: работа — легче легкого. Деньги за так. Можно Рите перепоручить.
Но я увидел блеск в ее глазах. Тающий лед. У иных — извержение, наводнение. А у иных просто в глазах стоит влага. Не факт, что этим все ограничится, но пока лучше притвориться, что ничего не вижу.
И все время держалась за ремешок сумочки, крутила между пальцев, как поводок собачки.
«Конечно, я все сделаю, миссис Нэш, никаких затруднений. Но нужны кое-какие сведения. Дата и время вылета — предполагаемого вылета. Номер рейса. Это будет Хитроу? Они поедут из квартиры, о которой вы сказали? В машине вашего мужа? Да? Какая у него машина?»
Слезы и не текли, и не высыхали.
«И хорошо бы фотографии их обоих, если сможете. Для идентификации. Кстати, а кто ваш муж по профессии?»
Перехожу Бродвей обратно и сворачиваю в переулок, где всегда ставлю машину. Если Рита смотрит, сейчас потеряет меня из виду. Впрочем, захочет — может запереть офис, выскользнуть наружу и следовать за мной хоть весь день. Сработает аккуратно — я и знать ничего не буду. Под надзором своих подчиненных — своего единственного. Вот оно как может обернуться. Учишь их…
Машина, которую по давнему соглашению, подкрепленному арендной платой, я оставляю у боковой стены склада Ли, за какие-нибудь два часа превратилась в холодильник. На крыше — овал нерастаявшего инея.
Кладу цветы на заднее сиденье. Обертка (серебристые и белые полосы) почти что и не нужна: все равно разверну и положу их так. Там можно брать специальные маленькие горшочки — не знаю, откуда их привозят. Может быть, из цветочных магазинов. И на кладбище наверняка есть водопроводные краны. Но сейчас ноябрь, холодно — все равно цветы долго не протянут. Они, честно говоря, тоже не очень-то и нужны. Мысли — вот все ради чего.
«Сделаешь это за меня, Джордж?»
«Конечно».
Не знаю, как она переживет этот день. Этот вечер. Двадцатое ноября. Второй год — легче ли он первого? Отбытое время — помогает? Лечит? Приближает к тому, чтобы ты мог сказать (хотя разве такое мыслимо?): это был другой человек, не я?
Как твоя детская фотография, которая смотрит на тебя из другого мира, с другой планеты. Неужели это и вправду я? А ребенок глазеет на тебя так, словно тоже знать тебя не знает, видит первый раз в жизни.
Время — на тебя ли оно работает?
Запускаю мотор. Опять во рту этот темный привкус. На стене блеклая старая надпись: «Сантехника Ли». Выруливаю из полутьмы на яркий свет переулка, забирая себе весь мрак с приборного щитка.
