Ученые, рассматривая эту таблицу, подумали: а ведь неспроста у каждого насекомого свой код жужжания. Наверное, крылья, помимо своего основного назначения, несут и другую службу, ту, что у нас выполняет язык: информационную.
И это действительно так. Крылья насекомых — аппарат не только летательный, но и телеграфный. И сходство здесь не в одном лишь жужжании.
У комаров сигнал сбора — особое гудение крыльев. Насекомые тучами летят туда, откуда оно слышится. Комариных самцов особенно привлекают звуки с частотой 500–550 колебаний в секунду: в таком же темпе трепещут крылышки их подруг. Даже когда вокруг очень шумно, комары слышат эти сигналы. Ведь у них есть акустические селекторы и усилители: тонкие, длинные волоски на усиках. Они вибрируют в унисон с колебаниями той определенной частоты, с которой комариные самки машут крыльями. Раскачиваясь в такт с ними, волосики-камертоны передают обслуживающим их слуховым нервам информацию о звуках, которые в данный момент интересуют комаров.
Электротехники жалуются, что высоковольтные трансформаторы часто бывают забиты мошкарой. В гибели насекомых виновато романтическое влечение к прекрасному полу: многие трансформаторы гудят, оказывается, в унисон с комариными самками — это и губит введенных в заблуждение комаров-самцов.
Но когда комар, спасаясь от занесенной над ним карающей десницы царя природы, набирает третью скорость, его мотор жужжит совсем в другом тоне, чем на комариных гулянках. И этот звук служит сигналом тревоги для других комаров.
Даже исполненный хором комариный писк не идет ни в какое сравнение с громким треском крыльев стартующей или приземляющейся саранчи. Когда она набирает высоту и летит по прямой, то шумит меньше.
Дарвин писал о патагонской саранче: «Шум от их крыльев был подобен грохоту устремляющихся в бой колесниц». Говорят, что даже из кабины самолета слышно гудение крыльев приземляющейся вместе с ним саранчи.
Человеку этот мощный гул миллиардов трепещущих крыльев говорит о приближающейся восьмой казни египетской, от которой ничто не спасет. Для саранчи же он — сигнал к полету. «Все в воздух!» — вот что значит на языке самых прожорливых насекомых свист ветра, рассекаемого их крыльями.
Глухая саранча, у которой залеплены воском уши на брюшке, не проявляет никакого желания присоединиться к своим сородичам, отправляющимся в дальнюю путь-дорогу. Словно и не видит, что стая улетает. Но саранча не глухая снова и снова взмывает в небо, забывая о еде и об отдыхе, как только услышит переданную через громкоговоритель магнитофонную запись шума крыльев стартующей саранчи…
