— Само собой, — Олаф подошел к печи и достал из-за угла большую бутыль с мутным содержимым, — вот. Первач выдери глаз.
— Гарт говорил, что ты завязал.
— Я немного. Только в последние дни, — смутился Олаф.
— Ладно, давай сюда. И кружку еще принеси.
Олаф открыл шкафчик и извлек на белый свет большую пивную кружку. На ее глиняном боку довольно достоверно был изображен служитель ордена, с вдохновенным видом читающий писание перед неким семилапым существом очень мерзкого вида. На круглом лице церковника блуждала улыбка, зрачки в глазах неведомого зверя сошлись к носу. Толи это был такой тонкий художественный ход, то ли у художника просто дрогнула рука. Сверху над картинкой красовалась гордая надпись " АКИ РАССЫПСЯ"
— Такая пойдет?
— Пойдет, — Ильм ехидно усмехнулся, — где взял такую страсть?
— Так в кости по прошлой зиме выиграл у старосты. А что?
— Рассыпаться не боишься?
— Вот еще, — Олаф поставил кружку на стол, — она у меня для пива, а не для духовных размышлений.
Ильм вылил в кружку снадобье, разбавил на глаз самогоном и накрыл сверху тряпкой.
— Мне нужна толченая ольховая кора.
— У меня только железо, да уголь, — растерялся кузнец, — это тебе к травнице надобно. А у меня с ней ножи и вилы…
— При мне вроде старичок был.
— Был, да всплыл. Помер он уже как четыре года. Теперь вот эта, змея. Из Волина к нам перебралась.
— Проводишь?
— Провожу, конечно. Только на глаза к ней я ни-ни… Ты сам там разбирайся.
— Не беспокойся. Разберусь. Пошли.
— А то ж…, - Олаф испуганно коснулся своей лапищей белой руки девушки, — а она не того, пока мы значит…упаси Единый.
— Не должна. Идём, пусть жена твоя пока здесь посидит.
— Вот ведь непруха-то, — растерялся кузнец, — а вот не захочет, и что тогда? Она у меня такая, иногда прям как кремень.
— Твоя жена. Ты и разберись.
— Легко сказать.
Кузнецова жена сидела на лавочке возле дома. Лицо как маска. Ни дать ни взять, живая статуя скорби и печали.
— Э… — промямлил Олаф, — к дочери бы надо. Обратно.
Женщина, даже не посмотрев на кузнеца, встала и направилась к дому.
— А ты боялся, — понизив голос почти до шепота, бросил Ильм.
— Кто их поймет…, - так же шепотом отозвался Олаф, — все одно припомнит. Ох, припомнит.
Травница, как оказалось, жила на другом конце Вешек. Спутник Ильма, сплюнул, махнул рукой и повёл его кратчайшим путём, через узкие темные переулки.
Шли быстро.
Ильм задумчиво созерцал деревенские задворки, и лихорадочно ещё и ещё раз взвешивал все за и против. Опыт в подобных делах у него был по большей части ученический, и сейчас он мучительно сомневался, так ли решил составить лечебную смесь. Так ли он всё рассчитал? Не причинит ли он вред вместо пользы?
