Ксения стояла на коленях на подложенной красной бархатной подушке посреди храма, перед аналоем с образом Пресвятой Богородицы. Рядом с ней старая монахиня бережно держала на руках длинную черную одежду и черный куколь. Царевна догадывалась, что в эту одежду она будет облачена после пострижения. Ее длинные распущенные волосы ниспадали по спине.
– Сейчас, после пострига, мои шелковистые волосы будут отхвачены острыми ножницами и упадут на холодный пол, – подумала она.
Пока еще послушница, Ксения крепко сжимала свои маленькие ручки. Полуобезумевшим взглядом она уставилась на образ Богоматери с Младенцем на руках и пересохшими дрожащими губами тихо шептала слова молитвы:
– Господи, укрепи мою Веру! Матерь Божья, изгони мою слабость…
Позади Ксении стояла величавая и суровая игуменья Евпраксия. Строго сдвинув черные брови, она опиралась на высокий посох с золотым набалдашником. Евпраксия хмурым взглядом посматривала то на Ксению, то на иеромонаха Нифонта, который руководил обрядом пострига. Он стоял рядом с Ксенией и тихо шептал, склонившись над ее ухом:
– Молись чадо мое, молись, повторяй за мной…
Ксения как будто его не слышала, и совсем другие слова слетали с ее синих дрожащих губ. Игуменья Евпраксия сделала глазами строгий знак монашке, стоящей с небольшим подносом, на котором стоял серебряный ковшик с теплым церковным вином, подносимым причастникам. Стоявший рядом с иеромонахом, маленький сухопарый дьякон с седой клиновидной бородой, взял с подноса ковшик, поднес к губам Ксении, и пробасил:
– Испей, дочь моя, крови Христовой на поддержание сил телесных.
Хор монахинь на клиросе пел необычайно скорбный псалом, повествующий о бренности земной жизни.
Молодая послушница, серой мышью пробралась сквозь строй стоявших монахинь, подошла к Игуменьи и тихо зашептала ей на ухо:
– Там снаружи, много молодцев, все на лихих конях, одни врата ломают, другие поскакали в обход монастыря.
Игуменья утвердительно кивнула головой послушнице и многозначительно посмотрела на иеромонаха.
– Поспешай, – обратилась она к нему, – сестры, давайте свечи.
Две черницы пошли по рядам, раздавая молящимся тонкие восковые свечи. Они зажглись одна за другой, и внутреннее пространство собора озарилось множеством огоньков. Хор запел скорбным антифоном, ведь раба Божья добровольно уходила из суетного мира и становилась верной "невестою Христа". Иеромонах продолжал настойчиво внушать:
– Повторяй за мной, чадо мое, хочу добровольно чин ангельский принять…
