— За все. Я разогнал твоих учениц, обвинил тебя в том, что ты хочешь обмануть женщину, которой ты решила помочь, а теперь еще это… — Дункан чертыхнулся, но, когда он заговорил снова, его голос был глубоким, мягким и очень нежным. — Милая, Барнаби ведь меня провоцировал. Я же не мог ему объяснить, что принял тебя за мошенницу. Он придумал все насчет моего отца, чтобы втянуть меня в разговор. Я и в самом деле, уезжая из Сан-Франциско, думал, что, возможно, захочу отреставрировать Толливер-хаус — разумеется, с согласия Тельмы или ее наследников. Прости меня, Шарлотта. Ты из-за меня влипла во всю эту дурацкую историю.
Постепенно Дункан успокоился. Шарлотта заметила это по его тону, по его рукам, глазам. Она же все еще была напряжена, как сжатая пружина.
— Но отчасти я и сама виновата. Я ведь сразу пошла к Барнаби.
— Я об этом подумал, но, ей-Богу же, это не повод, чтобы стрелять в себя, дорогая. — Кажется, к Дункану возвращалось чувство юмора. Но ей все еще было не до смеха.
— Я не стреляла в себя!
— Значит, ружье само выстрелило?
— Я его бросила.
— Ты бросила ружье?
Шарлотта указала рукой на камин.
— Вон оно. "Винчестер" 1909 года. Я не думала, что оно заряжено.
Дункан пораженно смотрел на дымящуюся винтовку. В карабине явно взорвались патроны.
— Куда безопаснее и дешевле кидаться двухдолларовыми стаканами, — сказал он наконец. — А зачем тебе понадобилась эта дурацкая винтовка?
— Я вооружилась, — с достоинством ответила Шарлотта. — На всякий случай: если грабитель снова придет, а сигнализация не сработает.
— Значит, если бы я вошел к тебе в спальню, ты бы пристрелила меня…
— Я… я ведь считала, что винтовка не заряжена.
— И ты не проверила?
— Я же не знала, как.
— Внешность действительно обманчива, — со вздохом заметил Дункан.
Подняв голову, Шарлотта посмотрела на сломанную дверь, и сердце ее вдруг замерло, когда она подумала, что могло случиться.
— Ты сломал мою дверь, — сказала она.
— О, — томно ответил Дункан, — я решил сломать ее, как только ты закрылась в спальне.
— Ты… что, прости?
— Шарлотта, брось притворяться такой наивной.
— А я и не наивная. Я просто не поняла…
— Неужели? — Его руки скользнули по ее спине, замерли на талии, и он притянул ее к себе. Его губы оказались так близко, что она ощущала его дыхание. — По-моему, я говорю очень ясно.
— О чем, Дункан?
Прижав ее к себе еще теснее, он ответил:
— О том, как сильно я хочу тебя…
Шарлотта не успела ответить. Дункан нашел своими губами ее губы, но лишь слегка коснулся их, словно хотел подразнить ее. Ей вдруг показалось, что он вот-вот возьмет себя в руки, снова извинится, и на этом все кончится. Она заметила, что его глаза смеются, и поняла, что он угадал ее мысли. Да, она не хотела, чтобы он уходил. Дункан поцеловал ее снова. Ее руки, словно они не зависели от нее, сами сомкнулись на его спине. Пальцы, легко пробежав кверху, погладили шею и зарылись в густые волосы.
