– Буря!
Когда первые струи песка ударили нас по щекам, больно, жестко, словно пощечина разгневанной женщины. Мы развернулись, подставив упругим струям спины. Сели, закрыв голову расстегнутыми куртками, чтобы не дышать песком. Спрятать глаза. Но песок все же забивался в волосы, в уши, в нос. Каким-то непостижимым образом поддувал снизу курток, лез через щели. Это была мука. Невозможность избавится от песка, спрятаться, прекратить это издевательство, приводила меня в бешенство. Сволочь! Садист! Так, кажется, назывался человек любящий мучить других. Господи! За что нам это?
Ветер пытался сорвать с нас одежду, уронить на землю и покатить как десятки, сотни перекати-поле, что пронеслись уже мимо нас. Пытался засыпать нас песком, похоронить навсегда среди гигантского безжизненного поля, имя которому, пустыня. Все живое спряталось, сгинуло непонятно куда, спасаясь от бури. Лишь два идиота покорно сидели в ложбине между барханами и ждали, когда их занесет песком. Как же я ненавижу этот песок, эту изнуряющую жару, выжимающую с тебя все соки, выпивающую тебя без остатка. Недаром люди придумали ад. Где безумно жарко, где нет спасения. Они просто знали, что ад это буря в пустыне, с которой никто не в силах ни справится, ни вынести. Она не знает жалости, не знает сострадания. Она просто мучает и убивает все живое, все, что осталось живое.. А что не добила она, добьют выросшие здесь твари.
– Приготовься! – ору я Сивучу, сквозь громкий и злобный шепот песка, – Они уже рядом!
И песок тут же забивается мне в рот. О!Господи! И нет ни глотка воды, чтобы сполоснуть рот, и выплюнуть этот песок. Я захожусь в кашле, пытаясь выплюнуть песок, и он через открытый рот проникает мне в горло. Надо же, эти сумасшедшие собаки дождались своего часа. Они решили напасть именно сейчас, зная, как мы беспомощны. Им не помешала буря? Очень это уж как-то по-человечески, выждать благоприятных обстоятельств. Нормальные животные, все попрятались, но не эти. Они сначала сделали вид, что уходят. А теперь вернулись.
Я нащупал рукой тесак и держу его перед собой на коленях. Собаки медленно заходят с двух сторон. Одна со спины полковника, другая с моей. А где же третья? Не чувствую. Что они задумали? Полковник тоже напрягся и держит руку на шашке. Вот сейчас, вот еще чуть-чуть и кровь закипит в жилах собак, и они не выдержат охотничьего напряжения и азарта, и прыгнут. И тогда нужно ударить влет, ни секундой раньше, ни мгновением позже. И все будет кончено. Можно будет подыхать от бури с чистой совестью, что ни одной твари меня в этой сраной пустыне не удалось ухайдокать.
