Глава 6
Как называли древние латины то, что греки называют προσωδίαι (ударения); а также о том, что ни древние римляне, ни [жители] Аттики не употребляли слово „barbarismus“ (варваризм)
(1) То, что греки называют προσωδίαι („просодии“), древние ученые называли либо notae vocum (метками звуков), либо moderamenta (средствами регулировки), [235] либо ассеntiunculae (легкими ударениями), [236] либо voculationes (модуляциями). [237] (2) А что касается того, кого мы называем говорящим по-варварски (barbare), то [в старину] этот порок речи называли не варварским (barbarus), а деревенским (rusticus), и говорящих с этим недостатком обыкновенно именовали разговаривающими по-деревенски (rustice). (3) Публий Нигидий [238] в своих „Грамматических записках“ говорит: „Если придыхания используются неправильно, речь становится деревенской (rusticus)“. (4) Так вот, до сих пор я не обнаружил, чтобы до эпохи божественного Августа кто-либо из тех, кто говорил чисто и правильно, употреблял то слово, которое обычно используют [сейчас] — barbarismus (варваризм). [239]
Глава 7
О том, что Гомер в своих поэмах и Геродот в „Истории“ высказали различные мнения о природе львов
(1) Геродот в третьей книге „Истории“ написал, что львицы только один раз в жизни рожают и во время этих единственных родов никогда не приносят более одного детеныша.
(2) Слова из этой книги таковы: „Львица рожает только один раз в жизни сильного и смелого детеныша, ибо при родах вместе с ним выбрасывает также и матку“. [240] (3) Гомер же говорит, что львы — ведь и к самкам он также применяет категорию мужского рода, который грамматики называют ε̉πίκοινον (общим), — рождают и воспитывают нескольких котят. (4) Вот стихи, в которых он ясно это показывает:
Грозен стоял, как становится лев пред своими детями,
Если ему, малосильных ведущему, в мрачной дубраве,
(5) И в другом месте он говорит о том же:
Часто и тяжко стенал он, подобно как лев густобрадый,
Ежели скимнов его из глубокого леса похитит
Ланей ловец: возвратяся он поздно, по детям тоскует;
Бродит из дебри в дебрь и следов похитителя ищет.
[242](6) Поскольку это разночтение и различие мнений между известнейшим из поэтов и самым прославленным из историков нас обеспокоило, нам показалось правильным обратиться к трактату философа Аристотеля „О животных“, составленному с величайшей точностью. То, что мы найдем у него по данному вопросу, мы поместим в этих [наших] записках вместе с текстом самого Аристотеля.
