(15) Закончив песню, он вместе с кифарой, в полном облачении, как был, бросился в бездну моря. Моряки, нисколько не сомневаясь, что он погиб, придерживались изначально взятого курса. (16) Но случилось новое чудо“. Рядом в воде вдруг оказался дельфин. Он подставил себя качавшемуся на волнах человеку и, выставив спину над водой, понес его и, не повредив тела и одежды, доставил в Тенар в Лаконской земле. (17) Арион отправился из этого места прямо в Коринф, предстал перед не ожидавшим его царем Периандром в том виде, как он был принесен на дельфине, и рассказал ему, что случилось. (18) Царь не поверил его словам, (19) а Ариона приказал взять под стражу как лжеца. Разыскав моряков, Периандр, послав за Арионом, исподтишка спросил их, слышали ли они что-нибудь об Арионе в тех местах, откуда прибыли; (20) они сказали, что когда отправлялись оттуда, человек этот был в Италии, что он живет там хорошо и процветает благодаря своим занятиям и услаждению городов, богат деньгами и счастлив милостью судьбы. (21) Тогда посреди их речи появился Арион с кифарой и в одеждах, с которыми он бросился в море; (22) ошеломленные и изобличенные моряки не могли отпираться. (23) Эту историю передают жители Лесбоса и Коринфа, а доказательством [правдивости] истории является то, что на Тенаре можно видеть два бронзовых изображения — плывущий дельфин и сидящий на нем человек.
Глава 1
О том, что Азиний Галл и Ларций Лициний осудили фразу Марка Цицерона из речи, которую он произнес в защиту Марка Целия, и что можно сказать заслуживающего внимания против этих глупейших людей в защиту этой фразы
(1) Как были некоторые чудовищные люди, выдвигавшие нечестивые и ложные мнения о бессмертных богах, так обнаружились и другие, столь странные и безрассудные, — среди них Галл Азиний [905] и Ларций Лицин, [906] книга которого известна под неслыханным заголовком „Бичевание Цицерона“ (Ciceromastix), — что осмелились написать, будто Цицерон говорил небезукоризненно, невпопад и необдуманно. (2) Прочее же, что [хулители Цицерона] ставят ему в вину, не заслуживает того, чтобы [об этом] говорить и слушать; (3) однако давайте разберем, в чем тут дело, ибо, прежде всего, они сами себя считают тончайшими блюстителями словоупотребления.
(4) Марк Цицерон в [речи] „В защиту Целия“ писал так: „Что касается упреков в безнравственности, которые Марку Целию бросали в лицо его обвинители, не столько обвинявшие, сколько во всеуслышание поносившие его, то он никогда не будет расстроен этим в такой степени, чтобы пожалеть о том, что не родился безобразным“.
