Между тем наступила совершенная темнота и скрыла обе эскадры. "Куллоден" под командой капитана Трубриджа сел на отмели острова Абукира, а "Леандр", "Свифтшур" и "Александр" могли принять участие в сражении не прежде, чем через два часа после его начала{30}. Наконец и они показываются на поле битвы. "Куллоден" служил им маяком, а блеск канонады направляет их к французской эскадре. Все три обращают свои усилия на грозную группу, которая, сбив рангоут у корабля "Беллерофон", продолжает отвечать с неоспоримым превосходством на огонь кораблей "Дефенс" и "Меджестик". Брюэ, который заслуживал бы быть победителем, если бы победа принадлежала храбрейшему, бестрепетно выдерживает этот ужасный бой. Дважды раненый, он отказывается сойти со шканец, покуда наконец ядро не избавляет его от тяжкой необходимости быть свидетелем тех несчастий, которые еще готовятся.
В самом деле, тотчас после его смерти, страшный пожар вспыхивает на корабле "л'Ориен": загораются его бизань-руслени, и вскоре пламя охватывает весь рангоут; оно переходит от мачты к мачте с неудержимой быстротой. В десять часов вечера, взрыв, потрясший окружавшие суда и покрывший их горящими обломками, возвещает обоим флотам, что "л'Ориен" погиб. Он исчезает, увлекая с собой в бездну своих раненых, бoльшую часть своего неустрашимого экипажа и судьбу дня. Лишь густое облако дыма и пепла указывает место, где сражался колосс. Под влиянием потрясающего впечатления этой мрачной сцены канонада замолкла почти на четверть часа, но потом возобновилась с большей силой; "Франклин" первый подал знак к ее началу. Бесполезное геройство, бесплодное самопожертвование! Судьба уже произнесла свой приговор, и только одно могло спасти французское эскадру - введение в дело кораблей Вилльнёва, еще нетронутых неприятелем. "В продолжение четырех убийственных часов арьергард видел только огонь и дым сражавшихся{31}, а между тем этот арьергард остался неподвижен. Один только "Тимолеон", поставив марселя, пытается вызвать сигнал сняться с якоря - сигнал, который среди ужасов этой ночи никто не думает подать{32}. "С самого начала сражения предоставлено было кораблям действовать по своему усмотрению... Могут драться только находящиеся в той части линии, которую неприятелю вздумалось атаковать{33}.
Нельсон не обманулся в своей надежде. "Я очень хорошо знал, - говорил он несколько месяцев спустя, - что атаковать авангард и центр французской эскадры с ветром, дующим по направлению ее линии, я мог по произволу сосредотачивать мои силы против малого числа ее кораблей. Вот почему мы имели в бою, превосходные против неприятеля силы".
