Лутченко вздохнул.
– Тебе виднее, Вениамин Палыч.
– Ладно, – буркнул Коршунович. – Официальная оценка?
– Годен без ограничений, – вздохнул Лутченко.
– Так и пиши, – клавиатура перекочевала к Виталию; тот быстро открыл документ-заключение об оперативной проверке, настучал то самое «годен без ограничений» и приложил палец к папиллятору.
– Скажи, Вениамин Палыч, – спросил Лутченко отодвигая клавиатуру. – Только начистоту, ладно?
– Ну? – Коршунович нахмурился. – Что такое?
Лутченко, глядя в стол, выдохнул:
– Почему вы так привязались к этому нюфу? Он что, действительно такой ас?
Коршунович некоторое время молчал, словно прикидывал: стоит рассказывать или не стоит. Наконец, решился:
– Он действительно ас, Виталик. Но дело не в этом. У него такое прикрытие есть на эту операцию, обсвистишься. Я даже не поверил сразу.
Лутченко заинтригованно подобрался на стуле.
– Прикрытие?
– Ага. Родная бабуля в Алзамае. И бабуля в данный момент при смерти. Он, кстати, еще не знает.
Лутченко задумался на секунду.
– Хм… Любящий внук прется к престарелой бабуле из Крыма через всю Сибирь? Что-то не особо верится…
– Но он настоящий внук. Настоящий. Его проверят, и выяснят, что настоящий. Понимаешь, в таком деле даже секундная заминка соперника может обеспечить нам победу.
– Ты полагаешь, что соперники будут? – с сомнением протянул Лутченко.
– Готовиться, Виталик, – назидательно произнес Коршунович, – всегда нужно к самому худшему. Учу-учу вас, обормотов, а вы все задаете и задаете одни и те же вопросы. Я-то уже привык, что все обстоит не так плохо, как кажется, а гораздо хуже. Привыкайте и вы.
– Привыкнешь к такому, пожалуй, – Лутченко поднялся. – Когда наш ангел прибудет-то?
– Завтра, наверное. Готовь проводку по неформалке, не будем же мы его тащить в контору на виду у всех…
– Добро, все обеспечим. Мне доступ оформили?
– А как бы ты документ подписал? – фыркнул Коршунович.
Лутченко хлопнул себя по лбу:
– Тьфу, ты! Верно. Никак не привыкну к этим новомодным штучкам-дрючкам-умным полиморфам… Шабанееву легче.
– Всем легче, – сказал Коршунович, – кто не делает ни хрена.
Позвать техничку, чтоб покормила в кабинете мебель, Коршунович, конечно же, и сегодня забыл.
* * *
Впервые за два с лишним года Арчи встал не на рассвете, а гораздо позже. В башенке было пусто; сдвинутые в сторону буи казались бренными останками погибшего спрута. На столе, вопреки ожиданиям, царил порядок, видно Ник с утра зачем-то решил прибраться. За окном было ярко; Арчи вскочил и поглядел на часы: девять пятнадцать.
