Потом к народу выходит Ельцин. Говорит речь. Хорошо говорит. Выносят трехцветное полотнище флага, каковое тут же и водружают над Белым домом вместо обрыдлого кумача. И в этот момент, как по заказу, тучи рассеиваются и площадь заливает яркий солнечный свет. В толпе эйфория. Во мне тоже. Я, конечно, хоть и циничная дрянь, но что-то детски-патриотическое во мне тоже оказалось.
Так продолжается часа два с половиной. Потом Севка говорит, что больше висеть не может, да и я к своей тумбе разве что не примерзла. Мы обрушиваемся с чертова забора – наши места тут же занимают другие – и слушаем продолжение, уже стоя внизу. Еще часа полтора.
Общее состояние высокого подъема: «Нас много, мы вместе, мы правы, мы победили уже одним этим, а кто не с нами – шапками закидаем!» С этим настроением люди начинают расходиться.
Севка митингом недоволен. Говорит, во-первых, затянули (и это правда), во-вторых, все сейчас разойдутся с ощущением радостной победы, а ночью будет штурм. Он сейчас еще мрачнее, чем был с утра, а я, если честно, так устала, что на эмоции, и тем более на их логическую оценку, никаких сил просто нет.
А мне же еще на работу надо. Пока добираемся сквозь расходящуюся толпу до машины, пока Севка выруливает через все эти псевдо-баррикады и перекрытые улицы... В общем, в институт я попадаю где-то в полпятого (мой рабочий день до четырех).
Комната полна народу. Многострадальная Мария Владимировна (у нас в институте и в обычный-то день одной тяжело справляться, а уж сегодня...) пытается меня обругать, не столько даже за опоздание, сколько за то, что не давала о себе знать. А как я могла – с забора? Но, оценив, очевидно, мое помятое состояние, машет рукой и наливает нам с Севкой по кружке кофе.
Севку я в институте представляю как нового знакомца по митингу. Попутчика, одним словом. Кошмар. Вообщето в институте все считают, что я замужем и счастлива в браке. Не люблю я освещать свою личную жизнь, а уж тем более выглядеть разведенной женщиной. Строго говоря, мы с Димкой и развод-то не до конца оформили – у меня в паспорте до сих пор штамп не стоит.
Мы рассказываем, что видели и слышали, Севка делится своими мрачными предположениями. Я сижу если не в полной, то в полуотключке. У меня дико болит поясница, ноют руки и ноги. Наверное, у меня и лицо соответствующее, потому что Марья вдруг резко начинает прогонять меня домой. Чтоб немедленно.
Эта ее идея получает Севкину горячую поддержку. Он тут же вызывается, «раз уж так вышло», подвезти меня скорее до ближайшего метро.
