И что мне теперь, интересно, делать? Везти Костьку куда-нибудь уже поздно, да и потом – куда? Не тащиться же обратно к родителям через всю Москву. А класть его спать в холодной квартире, так он, пожалуй, простудится, он по ночам часто раскрывается...
Поразмыслив, решаю бороться со стихийным бедствием своими силами, собственно, выхода все равно нет. Снимаю с Костьки сапоги и комбинезон, тут же надеваю ему дополнительный свитер, раздеваюсь сама и достаю из-за шкафа рефлектор. Включаю, он постепенно разогревается, может, если оставить на всю ночь, то ничего... Интересно, надолго это безобразие? Чтобы отключили на ночь – такого еще не было, а завтра к тому же выходные начинаются. Если утром не включат, придется возвращаться к маме, не оставлять же малыша в таком холоде.
Стелю Костьке постель, кладу сверху два дополнительных пледа, вешаю самую теплую пижамку на стуле около рефлектора, чтобы прогрелась. Ставлю на кухне чайник, сейчас попьем чайку, тоже неплохой способ согреться, да и собаке надо овсянку заварить.
После чая быстро-быстро раздеваю Костьку, натягиваю на него пижамку, укутываю и подтыкаю одеяло со всех сторон. Усталый малыш засыпает почти сразу, я целую его и выхожу из комнаты, прикрывая за собой дверь.
Собачья еда еще не остыла, животное сидит в кухне, не отводя молитвенного взгляда от дымящейся миски, и даже на предложение погулять соглашается с трудом. Все-таки мы выходим, но собака не расположена к долгой прогулке, да и я, если честно, тоже. Нам хватает на весь процесс пяти минут, а, возвращаясь, я обнаруживаю на двери подъезда полуоторванное объявление о том, что в связи с тра-та-та отопление тра-та-та будет отключено до субботы, до десяти часов утра. Тра-та-та! Ну, если не обманут, сволочи, то хоть надежда на нормальную жизнь появилась.
Вернувшись, заглядываю к Костьке – спит, совсем не раскрылся, и в комнате, в общем, не очень холодно. Ставлю рефлектор на минимум, этого хватит, и иду к себе. Сейчас заберусь в постель, буду дальше книжку читать. Действительно, замечательная книжка, это про мою маму, то есть не про собственно маму, а про обычную жизнь таких же, как она, женщин ее возраста и социального положения, научно-технических, то есть, работников. Время действия в книжке, как я поняла, относится к самому началу семидесятых годов, я тогда была совсем маленькой, но то, что я помню, нарисовано с такой точностью, как будто автор – тоже, кстати, женщина – описывает нашу именно жизнь. Жизнь вырисовывается довольно тошная, но пишет она про это так непосредственно, ни на что не жалуясь, что от этого еще страшнее.
