.
В эти дни со мной произошел инцидент, о котором стоит упомянуть, так как он даёт представление о том, как обстояло дело с охраной государя. Был какой-то праздник, и я должна была сопровождать великих княжон в церковь. Я выехала из Фрейлинского дома, но у ворот Александрии была остановлена караульным, который отказался пропустить мой экипаж. Я убеждала его, что и он, и все остальные караульные меня знают, что я каждый день проезжаю через эти ворота – все напрасно! Наконец он пояснил, что «государь император ещё не проследовал на парад»! Тут я рассердилась: «Да чем же я могу помешать государю-императору? А вы меня задерживаете, и я опаздываю на свою службу. Меня ждут великие княжны». И велела кучеру ехать. Скоро действительно показалась царская коляска. Я поклонилась, и мы разъехались каждый в свою сторону. Днем, гуляя в парке с детьми, мы встретили государя. «Отчего у вас был такой сердитый вид сегодня утром?» – спросил он меня. Я рассказала ему о столкновении с караульным. «Вот всегда так! – заметил он. – А случись что-нибудь, и никого не окажется на месте».
В конце июля или начале августа мы поехали на маневры в Ропшу. На этот раз наше пребывание там омрачилось трагическим событием. В Ропше находился питомник фазанов, который обслуживали специальные фазанщики. Однажды поздно вечером, или ночью, один из них проходил мимо дворца и на оклик часового ничего не ответил. Часовой окликнул его вторично, и опять не получил ответа. Тогда часовой предупредил, что будет стрелять, и когда за этим последовало то же молчание, он выстрелил и убил фазанщика наповал. Можно себе представить, как все мы были взволнованы, узнав об этом происшествии. Особенно возмущались дети. В этот день, как и год тому назад, мне довелось сидеть за завтраком рядом с великим князем Николаем Николаевичем. Он спросил у меня, что говорят о случившемся. Я ему рассказала. «Часовой был совершенно прав, он не мог поступить иначе», – возразил он. Я не могла не согласиться с ним, но, тем не менее, это печальное событие наложило тень на все наше пребывание в Ропше.
Хочу записать ещё один случай, прекрасно характеризующий мою любимую воспитанницу Ольгу Николаевну. В торжественные дни обедню служили в церкви Большого Екатерининского дворца в Царском Селе. Дети стояли со мной на хорах. В день рождения государя, 6 мая, я приехала с девочками во дворец. Государя ещё не было, и до его прихода служба не начиналась. Внизу, в церкви, собрались высокопоставленные лица, генералитет и придворные. Посмотрев на Ольгу Николаевну, я заметила, что она хмурится и выражает признаки неудовольствия. «Что с вами, Ольга?» – спросила я. «Я возмущаюсь, что все эти господа громко разговаривают в церкви, один только Пётр Аркадьевич Столыпин да вот этот батюшка стоят как должно», – ответила она. Я взглянула вниз. «Этот батюшка епископ Арсений Новгородский», – сказала я. «Так отчего же он их не остановит?» – «Он не считает себя хозяином этой церкви, это дело настоятеля, протопресвитера Благовещенского», – пояснила я. Ольгу Николаевну это не удовлетворило: «Батюшка Благовещенский сейчас в алтаре совершает проскомидию, к тому же он старенький и глухой. Это не потому, Саванна, он просто боится. А когда придет папа, все сразу замолчат. А кто выше? Бог или папа? Ведь митрополит Филипп не боялся говорить правду самому Иоанну Грозному». Эти слова девочки и удивили меня, и порадовали. После обедни я отвезла девочек домой, а сама вернулась в Екатерининский дворец, чтобы присутствовать на парадном завтраке. На лестнице я встретила епископа Арсения. «Вы не подозреваете, владыка, какой о вас был сегодня утром разговор», – смеясь, сказала я ему. Он вопросительно на меня посмотрел. Тогда я передала ему слова Ольги Николаевны. Епископ задумался и промолвил: «Великая княжна права».
