— Еще теплый. Наверху солнышко, жара...
— Это он завалил, нарочно! — решил Боинг. — Тут и раньше было засыпано, только не доверху, лаз оставался. Я глянул из-за угла, а он стоит, на кровлю смотрит. А в штреке светло было, я и заменжевался: вдруг он обернется и заметит?! Думаю, пойду за ребятами, а он пока уйдет.
— Ты его узнал? — спросил Петька.
— Да нет, мне ж свет бил в глаза. Я одежду и то не разглядел. Вроде джинсы на нем или просто синие штаны.
— Опасный преступник, — важно сказал Петька. — Международный террорист скорее всего.
— Ну да. Раз в синих штанах, то конечно, — поддакнула Маша.
— Издеваешься?! — разозлился Петька. — По-твоему, он здесь грибы собирал? Я еще пройду по розовым стрелкам, гляну, что там у него. Катакомбы-то под самым городом. А вдруг он весь Укрополь взорвать хочет! Ведь не просто так он избавлялся от опасных свидетелей.
— От кого это? — не понял Боинг.
— От нас! Или, скажешь, у него такие шутки — людей заживо хоронить?! — Петька раздулся от гордости. — Думаю, если выберемся, он станет убирать нас по одному. Надо идти в милицию, пускай нам дают охрану. По паре телохранителей на каждого хватит. Ну и группа захвата в резерве.
У Маши пропала всякая охота слушать Петьку. Она молча взобралась на завал, раскачала присыпанный землей большой камень и откатила назад.
— Отзынь, Алентьева, это мужская работа! — отстранил ее Боинг и поднял для удара прадедушкино кайло.
Правнук шахтера врылся в завал, как машина. Камни полетели во все стороны и Маше с Петькой пришлось отступить. В повисшем над завалом облаке пыли метался свет фонарика и смутно ворочались ноги Боинга в огромных, как у Евгень Евгеньича, сандалиях.
— Он просто испугался, как мы, — догадалась Маша.
Петька недоверчиво хмыкнул:
— Кто, террорист?
— Ну почему сразу террорист? Мы же не террористы, а полезли в катакомбы, вот и он полез. Какой-нибудь курортник, им тут скучно. Полез, услышал, как ты падал носом в камни, нашел твою сандалию, а она взрослая. Мы его испугались, а он — нас, мог и завалил выход, чтобы человек в больших сандалиях его не догнал.
Боинг притих. Было слышно, как он кряхтит в прорытой норе. По завалу скатилось несколько катков, и вдруг сквозь пыль ярко вспыхнул неровный овал дневного света.
— Свобода! — крикнул Боинг.
Маша кинулась в нору, забыв про свой короткий но дол. Свет резал отвыкшие глаза. Последний метр она проползла, зажмурившись, и покатилась куда-то тип, обдирая локти и коленки. Боинг поймал ее и отшвырнул в сторону, потому что сверху с каменным грохотом катился Петька. Он пролетел мимо, а Маша вцепилась в какой-то куст. Щекой она чувствовала землю — настоящую, теплую, с клочком хрустящей высохшей травы. Вставать не хотелось. Маша открыла глаза и задохнулась от счастья.
