— Азимут... Что-то я забыл, как азимут определяют.
— Его не определяют, а берут, — поправил Боинг. Но это было все, что он знал об азимуте.
— Азимут — это угол между севером и нужным тебе направлением, — подсказала Маша. — Море приблизительно на юго-западе.
— И штрек на юго-запад ведет! Всего две черточки в сторону! — обрадовался Петька.
— Вот и веди нас на две черточки. — Маша не стала отбирать у Петьки компас: не маленький, сам справится.
И потянулись один за другим штреки, похожие как близнецы. Кое-где они шли на спуск, а в одном месте ход круто поднимался, и пришлось лезть на карниз высотой в человеческий рост. Там, на стене, нашли неглубоко процарапанные в камне цифры.
— Шифр Бобрищева! — загорелся Петька.
Но Боинг, изучив цифры, сказал, что это расчеты шахтера. При царе за дюжину добытых камней размером с тротуарный плинтус давали три копейки.
— У меня прадед в этих местах камень добывал, — гордо сказал Боинг. — Может, он это и написал. А мой родитель, когда учит меня за двойки, орет: «Хочешь тоже за три копейки горбатиться?!»
— А он откуда помнит? — недоверчиво спросил Петька.
— Так и его за двойки учили, — ответил Боинг.
В катакомбах не было ни солнца, ни ветра, ни дождей. Время остановилось. Цифры выглядели так, словно прадедушка нацарапал их только что. Вздохнул, поглядел на итог — 19 1/2 копъ. — и устало пошел к выходу, светя себе допотопным керосиновым фонарем.
— Зябко, — передернулся Петька.
— А тут всегда так: ни лета, ни зимы. Прикинь, Соловей: над нами камня метров пять. — Боинг погладил рукой прадедушкины расчеты, смахивая пыль, осевшую сотню лет назад. — Пойдем, чего стоять?
Нитки кончились. Маша прочитала наклейку на последней, уже пустой катушке: «200 метров». Катушек у нее было двенадцать, да мулине пять мотков. Мулине короткие. Всего, значит, они с Боингом и Петькой прошли два с половиной километра и еще метров триста до того, как Маша начала тратить первый моток. А Евгень Евгеньич говорил, что Бобрищева нашли на берегу моря в трех верстах от особняка. Верста чуть больше километра, но разве историк их считал? Сказал приблизительно, как всегда в разговорах, а на самом деле его «три версты» могут быть и тремя с половиной... Маша не знала, что делать. Идти дальше? Опасно. Возвращаться? Жалко.
— Ты что, Маш? — окликнул ее ушедший вперед Петька.
— Нитки кончились.
— Тогда пошли назад, — сказал Петька. Он легко загорался и так же легко остывал.
