А ученый человек Сергей Харузин, Сванильдо, рассказывал, как жил в пустыне отшельник именем Иероним, и ходил этот Иероним в такие глубины жгучих песков, куда не захаживал ни один человек, и встречал там кентавров. И кентавры захотели признать Христа и приняли от Иеронима крещение. Был такой случай.
А коли подобные случаи бывают, стало быть, радоваться рано. Почему, к примеру, птицы замолчали? И почему опять погас факел, вспыхнувший было совсем ненадолго?
— Кто ты, отче? — спросил Иона. Последнее слово прибавил более из осторожности, нежели из вежливости. Вдруг это какой-нибудь святой отшельник? Надо бы поостеречься и не кричать «изыди, бес!» раньше времени. Иногда святые отшельники бывают зверообразны. В Патерике описан случай, как звероловы такового поймали и долго дивились тому, что дичь заговорила человечьим голосом…
Старик покачал головой.
— Не понимаю, — сказал он. И снова вспыхнул факел. Он обернулся и поманил пальцем кого — то еще, кто прятался в чаще.
На дорогу, спотыкаясь, выбралось живое существо… На сей раз это точно не было человеком. Больше всего оно напоминало медведя. И в лапах это создание держало факел.
— Это спутник мой, моя гордость, — прошамкал старик. И улыбнулся беззубым ртом. — Нравится?
— Нет, — прошептал Иона, не сводя глаз со спутника.
Медведь… но черный и с удлиненной мордой. И рыло не как у обычного медведя, а скорее похоже на свиной пятак.
— Как такое может быть? Кто он? — просипел Иона.
— От невежества моего, — сказал старик. — Или от простоты. Хочешь узнать?
В этот момент раздался конский топот. Возвращался Севастьян — он ехал верхом, а вторую лошадь, взмыленную, с пеной на узде, вел в поводу.
Иона пошатнулся, встал и охнул. Бок болел, никуда от этого не денешься.
— Кто с тобой? — крикнул ему Севастьян еще издали, как только приметил незнакомца, и потянулся мечу.
— Сам не знаю, господин мой, — сказал Иона. — Святой человек, быть может, а может — и дьявол… У меня нет рассуждения, чтобы это понять. Одно знаю: он стар и не желает мне зла.
— Почему ты так в этом уверен?
Теперь Севастьян подъехал совсем близко. Он не смотрел на своего оруженосца. Разговаривая с Ионой, молодой боярин не сводил глаз с чужака.
— Потому что он мне улыбнулся, — объяснил Иона. — Неделька так говорил. Мол, смеяться кто угодно может. Вон, и ад называется «всесмехливым». Потому что глумливый смех — это как раз по бесам, по самому их нутру приходится… И в Писании нигде не сказано, что Господь наш смеялся. Да уж конечно, таким смехом он не смеялся! Зато он знал истинное веселье, а это веселье выражает себя улыбкой…
