Она проспала почти до полудня. Не торопясь, привела в порядок комнаты. Позавтракала и покормила Ушастика. Алана все не было, и она решила принять ванну.
Окруженная нежной пеной с апельсиновым запахом, Тори блаженствовала в тишине, тепле и покое. И в этой тишине услышала, как к дому подъехал пикап Алана. Услышала, как он открывает входную дверь, заходит в кухню, опускает на пол что-то тяжелое. Потом поднимается наверх, окликает ее:
— Тори, ты дома?
— Я в ванной, — нехотя отзывается Тори. — Подожди, сейчас выйду.
— Да не беспокойся, я на минуту. Завез тебе и Ушастику запас продуктов на прощание.
— Куда-то уезжаешь?
— Да опять в пустыню потянуло. По работе соскучился.
— У тебя же еще недели три отпуска.
— Спасибо, уже отдохнул. — Тори послышался смешок. — Ладно, девочка. Будь здорова, береги Ушастика. Увидимся!
И Тори услышала, как он сбегает по лестнице, насвистывая какую-то веселую мелодию. Хлопает дверь.
«Тори, опомнись!» — кричит кто-то внутри нее. И некто всемогущий останавливает мгновение.
— Алан! Ааалан! — кричит она, выскакивая из ванны, хватая на бегу полотенце, с размаху распахивая окно в спальне. — Алан! Алан! Алан!
Он уже садится в пикап, но ее отчаянный крик заставляет его оглянуться. Алан видит в окне ее несчастную мордочку под тюрбаном из полотенца и фигурку, наспех замотанную шторой.
— Что, Тори, что?
— Алан, — рыдает она, — Алан, Алан! Алан!
И он бегом возвращается назад, выпутывает ее из шторы и несет в теплую ванную. Тори, голая и мокрая, с такой силой вцепилась в него, что он не находит ничего лучшего, как залезть вместе с ней в еще теплую, полную пены ванну. Он страшно боится, что его девочка простудится, поэтому одной рукой торопливо открывает кран с горячей водой, а другой обнимает ее, пытаясь согреть еще и своим телом. Потом снова закручивает кран и обхватывает дрожащую девушку обеими руками. Так он сидит в ванне, в рубашке, брюках и ботинках, и держит Тори у себя на коленях, и баюкает ее, и, сняв нелепый тюрбан, гладит ее волосы. А она плачет все тише и тише. Наконец она замолкает и только время от времени судорожно всхлипывает. Тогда он снова крепко-крепко прижимает ее к себе. И Тори глубоко вздыхает, успокаиваясь.
— Скажи, пожалуйста, что ты никуда без меня не уедешь, — тихо просит она.
— Я никуда без тебя не уеду, — с нежностью говорит он. — Пока ты меня сама не прогонишь.
— Как же я могу тебя прогнать, если не смогу жить без тебя, — серьезно говорит Тори. — Если бы ты сейчас уехал, то я бы умерла.
