Мама уже оделась и сидела в кресле, расчесывая волосы.
— Кристи, кто это тебе звонил?
— Это мой начальник, мама. Роберт Эштон, глава компании. Даже не знаю, как сказать... В общем, он собирается прийти к нам домой. Нечто вроде социальной инспекции. Посмотреть, как я живу, познакомиться с тобой... Ты не против, если он придет завтра, в твой день рождения? У нас ведь будет не так много гостей? Он говорит, что хочет знать, как живут его служащие...
— И ты, конечно, этому веришь, — неожиданно хихикнула Грейс Блэквуд. — Ты хочешь, чтобы я испытывала чувство вины за то, что вырастила тебя такой наивной глупышкой, совсем не знающей мужчин? Хочет знать, как живут его служащие... Что ж, похвально. — Ее лицо стало вдруг серьезным и даже суровым. — Отлично, Кристина, пусть он приходит, этот твой Большой Босс. Но если он попробует обидеть мою маленькую Кристи, я не посмотрю на то, что он такой большой.
Пытаясь скрыть смущение оттого, что мама мгновенно разгадала ее хитрость, Кристина подошла к ее креслу сзади, взяла у нее из рук щетку и начала причесывать мамины густые темные волосы. Ей, Кристине, золотистые локоны и зеленые глаза достались, очевидно, от того злодея, который когда-то так жестоко оставил беременную красавицу Грейс, на много лет оставшись единственным мужчиной в ее жизни. Так ли уж она его ненавидела?..
Кристина украдкой бросила на себя взгляд в стоящее возле маминой кровати трюмо. Очевидно, ее неизвестный отец был очень хорош собой и передал свою красоту ей, Кристи... Осознание того, что она красива, впервые в жизни доставило Кристине радость. Ликование вдруг веселой рыбкой взыграло в безмятежном озере ее души. Она красива и желанна! Господи, как же это прекрасно! Спасибо, папа! — мысленно сказала она неведомому мужчине.
— Спасибо, мама, — вслух сказала Кристина, наклонилась и поцеловала притихшую в кресле мать в каштановую макушку.
— За что, девочка?
— За то, что ты меня родила... от такого красивого человека. - И испугалась.
Кристина никогда не видела маму плачущей. Злой, яростной, кричащей — да. Но не плачущей, нет, гордая Грейс Блэквуд никогда не плакала. До сих пор...
Сидящая в кресле немолодая, но очень красивая женщина сначала неуверенно всхлипнула. Раз, другой... А потом зарыдала, зарыдала в голос, содрогаясь всем телом, не вытирая слез, которые потоками текли по ее исхудавшему, иссохшему от многолетней муки лицу. Они текли и текли, и вместе с ними изливалась из души накопленная боль, старая обида, застоявшаяся на дне души горечь брошенной женщины.
