— Меня немного знобит, — перебила Мэвис. — Я хочу перекусить.
Она вернула мне снимок.
— Вас немного знобит, и вы хотите перекусить, — повторил я.
Мне показалось, что я различаю биение пульса на ее шее. Но света было мало, и я не был уверен в этом. Она слегка улыбнулась мне, устало, измученно.
— Я не уловила многозначительности ваших слов, — заметила Мэвис.
— Потому что вы слишком много времени проводите на яхтах, — пояснил я. — Я узнал вас и Стилгрейва, так что обладание этим снимком дает мне право на получение бриллиантового собачьего ошейника.
— Хорошо, — сказала она. — Какое обвинение вам угодно мне предъявить?
— Пока не знаю, — ответил я. — Но уточню, если это поможет мне вывести вас из состояния королевской надменности. А пока дрожите и ешьте свой ленч.
— Это займёт у вас слишком много времени, — спокойно произнесла она. — И вам нечего продать, кроме своей жизни.
— Я продал бы ее недорого. За пару темных очков, синюю шляпу и за ссадину на голове от удара каблуком женской туфли.
Мэвис Уэльд скривила губы, словно хотела засмеяться, но сдержалась.
— Не забудьте еще о трех пощечинах, — напомнила она. — До свиданья, мистер Марлоу. Вы пришли поздно. Слишком поздно.
— Поздно для меня или для вас?
Она открыла дверь гримерной.
— Думаю, для нас обоих.
И она быстро вошла в комнату, оставив дверь открытой.
— Войдите и закройте дверь, — сказала она.
Я повиновался. Передо мной была не обычная для кинозвезд роскошная гримерная со множеством безделушек и украшений, а здесь находились только самые необходимые вещи: старая кушетка, кресло, небольшой туалетный столик с зеркалом и двумя лампочками по бокам, стул перед ним и поднос для кофе.
Мэвис Уэльд включила круглый электрообогреватель, потом взяла полотенце и стала вытирать влажные концы волос. Я уселся на кушетку и ждал.
— Дайте мне сигарету.
Она отшвырнула в сторону полотенце. Ее лицо приблизилось к моему, когда я дал ей прикурить.
— Как вам понравилась наша небольшая ссора на яхте?
— Она имела довольно сволочной характер.
— Все актеры — сволочи. Одни больше, другие меньше — вот и вся разница. Таков кинобизнес. В нем есть что-то дешевое. Так было всегда. Было время, когда актеров не пускали в порядочное общество. Большинство из них и теперь не следует пускать. Огромное напряжение, огромная настойчивость — и все это выливается в мелкие грязные сцены, вроде той, какую вы наблюдали.
— Мелкие дрязги, — сказал я.
Она дотронулась пальцем до моей щеки. Палец жег, как раскаленное железо.
