— Я начинаю понимать, — обронил я. — В такой семье, как ваша, не могло не появиться паршивой овцы.
Девушка вскочила.
— Вы мне не нравитесь, — заявила она. — Вряд ли я вас найму. Если вы намекаете на Оррина, то могу уверить, что не он паршивая овца в нашей семье.
Я не шевельнулся. Она продефилировала к двери, взялась за ручку, потом повернулась, снова подошла к столу и заплакала. Я на это никак не прореагировал. Она достала маленький носовой платок и вытерла глаза.
— Теперь вы, вероятно, начнете узнавать, обратитесь в полицию, — всхлипывая, проговорила она. — И до манхэттенских газет дойдут какие-нибудь грязные слухи, и нас опозорят на весь город.
— Ничего подобного вы не думаете. Прекратите действовать мне на нервы и покажите фотографию Оррина.
Девушка поспешно убрала платочек, покопалась в сумке и вытащила конверт. Я взял его. Он был тонкий, в нем могла быть пара снимков. Я не стал открывать его.
— Опишите брата, — попросил я.
Девушка, сдвинув брови, задумалась.
— В марте ему исполнилось двадцать восемь лет. У него голубые глаза и светло-каштановые волосы, гораздо светлее моих. Он зачесывает их назад. Брат высокий и худой. Одно время носил усики, но мама заставила его сбрить их. Она сказала…
— Можете не говорить зачем. Наверное, они понадобились священнику для набивки подушки.
— Я не разрешаю так говорить о моей маме! — воскликнула она, побледнев от гнева.
— Не валяйте дурака. Я мало что знаю о вас, но можете не прикидываться святой невинностью. У Оррина есть какие-нибудь особые приметы, вроде родинок, или шрамов, или татуировки на груди двадцать третьего псалма? И пожалуйста, не краснейте.
— Не кричите на меня. Почему вы не посмотрите фотографии?
— Потому что на них он, скорее всего, снят в одежде. В конце концов, как его сестра, вы должны знать подобные вещи.
— Нет, у него ничего такого нет, — ответила она, — кроме небольшого шрама на левой руке, где ему удаляли жировик.
— Каковы его привычки? Как он развлекается, если исключить то, что он не пьет, не курит и не ухаживает за девушками?
— Откуда вам это известно?
— Ваша мать рассказывала мне.
Девушка улыбнулась. Я начал подозревать, что в ее характере можно обнаружить неожиданные черты. Кроме того, у нее были белоснежные зубы и, улыбаясь, она не обнажала десны. Это уже было кое-что.
— Не говорите глупостей, — сказала она. — У Оррина был хороший фотоаппарат, и ему нравилось снимать людей врасплох. Иногда они очень злились на это. Но Оррин говорил, что люди должны знать, как они выглядят на самом деле, без прикрас.
