Брэйди прочистил горло и произнес:
— Ты знаешь, Дэйви, я сказал индейцу, что ты ему ничем не поможешь, скорее, затянешь на его шее петлю. Он спросил, почему высокий солдат с нашивками на рукавах хотел его вчера ударить. Я откровенно признался, что в смерти Фрэнка повинен клан Убийцы Пауни, к которому он и принадлежит.
— И что же индеец? — спросил Дэйлмор с интересом.
— Он просто сказал, что была война, что в этой войне погибли его старший сын и брат… Мне кажется, врет краснокожий, чтобы разжалобить твое сердце.
Старик умолк и внимательно посмотрел на сержанта, затем сказал:
— Что-то я никак не могу взять в толк, зачем ты ему потребовался. Краснокожий хочет видеть перед смертью Длинного Ножа!
Дэйлмор ничего не ответил. Он встал и направился к двери.
— Пойдем, старина. Посмотрим, что там происходит.
Они спустились в салун и вышли на веранду. Собравшиеся у салуна горожане выкрикивали проклятия в адрес индейца, их лица были перекошены от злобы. Дэйлмор почти не видел здесь добродушно настроенных людей. Особо неистовствовал сам горе-лошадник. Тыча в грудь невозмутимому индейцу пухлым кулаком, он кричал своим тоненьким голоском:
— Я не уеду из города, пока не увижу этого ублюдка на виселице. Какие были лошадки!.. А, граждане Кинли? Вы видели моих скакунов?.. И этот проклятый грязный язычник угнал их своим таким же грязным соплеменникам, чтобы те ездили на них и убивали ни в чем не повинных белых людей на границе.
— Успокойтесь, мистер Гаррисон, — увещевал его Донахью. — Вот сейчас придет Брэйди, и я в последний раз спрошу у дикаря, как он ухитрился своровать лошадей, и кто ему помогал в этом.
— Вон он, Брэйди, вместе с сержантом, — крикнули из толпы.
Помощник шерифа пальцем поманил к себе старика.
— Иди сюда, Тобакко. Спроси еще раз у дикаря, как он провернул это дело.
Голубая Сова не слушал следопыта. С бесстрастным выражением лица он смотрел на Дэйлмора. Их взгляды встретились. В глазах краснокожего не было ни страха, ни беспокойства, лишь затаенная печаль. Сержант повертел головой и увидел в дальнем конце веранды индианку. Она стояла, прислонившись к стене, и тихо пела заунывную индейскую Песню Скорби.
— Та-а-к, значит, краснокожий нам ничего не скажет, — произнес Донахью, почесывая подбородок. — И что он хотел от Дэйлмора, Брэйди?
Следопыт перевел. Индеец по-прежнему молчал, уставив неподвижный взгляд на сержанта.
— Хватит! — не выдержал Донахью. — Тащите сюда веревку, черт побери!
