Реймонд изумленно вскинул на нее глаза.
— Господи, Жаклин, конечно нет! Как такое только могло прийти тебе в голову?
— Ты никогда не спал с ней? — настаивала она. — Даже до меня?
— Нет, никогда, — заверил ее Реймонд, скрывая охватившее его удовольствие. Так она ревнует его? Но женщины-хищницы не ревнуют своих мужей. Какая может быть ревность, если нет любви?
— Это хорошо, — сказала Жаклин. — Не уверена, что смогла бы это вынести, особенно учитывая то, что ты встречаешься с ней каждую субботу. Так что же такого страшного ты совершил?
— Ничего страшного. Но я не рассказал тебе всей правды о смерти моей матери.
Жаклин потрясенно открыла рот.
— Разве… разве она умерла не из-за того, что отказала печень?
— О да. Но ее печень не выдержала коктейля из виски и снотворных таблеток, которые она проглотила накануне вечером.
— О, Рей, дорогой мой, как это, должно быть, ужасно для тебя!
Да, ужасно, подумал Реймонд, возвращаясь мыслями к тому утру и ощущая знакомую боль в сердце. А он-то полагал, что оправился наконец после самоубийства матери.
Очевидно, это не так.
И, увы, он не многим отличается от Жаклин — Реймонд продолжал думать о ней, как о Жаклин, хотя знал теперь ее настоящее имя, — тоже прячет в шкафу скелеты. О смерти отца он сказал правду — тот разбился, пытаясь перелететь на мотоцикле через ущелье. Но ни словом не упомянул о расточительном, разгульном образе жизни, который тот вел, и о депрессивном состоянии матери, все углублявшемся и углублявшемся.
— Да, — согласился Реймонд, поднимая бокал и делая глоток. — Да, это было ужасно.
— Ты… ты хочешь поговорить об этом? — осторожно спросила Жаклин. Реймонд заглянул в полные симпатии и сострадания глаза жены, помолчал, отпил еще вина. — Ты не должен ничего рассказывать, если не хочешь, — мягко добавила она. — Я пойму тебя, дорогой.
Реймонду непросто было решиться, но он все же поведал ей всю неприглядную правду. Его мать всю жизнь страдала от жестокого обращения — не физически, морально. Отец женился на ней только потому, что она забеременела, а его отец, дед Реймонда, основатель «Кармайкл гольф эквипмент, лтд», угрожал лишить его наследства, если сын поступит недостойно.
Нестор Кармайкл был плохим мужем и плохим отцом. Он не интересовался семьей и бизнесом, только женщинами и кутежами, перемежая их дикими, отчаянными выходками вроде того прыжка на мотоцикле. После смерти своего отца он унаследовал свободное от долгов, процветающее предприятие и спустя десять лет довел его почти до банкротства.
